Полюби дважды - [31]

— Я думаю о Белле. Она ведь может запросто уничтожить твою Джессику, — ответил кузен.

— Мою Джессику? — хмуро переспросил Лукас. Адриан хохотнул и обнял Лукаса за плечи.

— Лукас, даже слепой видит тебя насквозь. А я не слепой. Можно дать тебе дружеский совет? — Он тепло улыбнулся двоюродному брату.

— Брось, Адриан! — Серьезно глядя на друга, отозвался Лукас.

Несмотря на нежелание кузена продолжать разговор, Адриан сказал:

— Просто постарайся сделать так, чтобы история не повторилась.

По пути домой Белла говорила о всякой чепухе, стараясь не выдать того, чем в действительности был занят ее ум. Она сдерживалась от проявления своих чувств прежде всего из-за кучера, ибо простолюдины, по ее глубокому убеждению, имели привычку излишне болтать и сплетничать. А Белла не хотела, чтобы в округе пошли разговоры о том, что она, Белла Хэйг, переживает из-за возвращения Джессики Хэйворд. Однажды ее уже выставили на посмешище. Второй раз она этого не потерпит.

Как только они вышли из коляски и кучер уехал на конный двор, Белла сказала:

— Не понимаю, почему мы каждое лето должны торчать в этом захолустье, когда можем поехать в Брайтон с принцем-регентом? Он меня лично спросил, собираемся ли мы туда этим летом.

Голос Руперта звучал тихо и кротко, когда он отвечал жене:

— Мне так же жаль, как и тебе, моя дорогая, но мы не можем разочаровать наших людей. Они ждут, что мы будем присутствовать на их традиционном летнем балу.

— Но почему они не могут организовать его в августе? — сердито возразила Белла.

— Потому что они будут слишком заняты — уборочная страда! А кроме того, это традиция, которая соблюдается в нашей семье вот уже несколько поколений, — ответил Руперт.

Белла поджала губы. Она вынуждена была признать, что Руперт оказался довольно снисходительным и терпимым мужем, но в одном он был тверд. Когда они приехали в Беркшир, то должны были жить в доме, который принадлежал семье Хэйг вот уже два столетия. В этом доме Руперта вырастил и воспитал его дед. Сам Руперт глубоко чтил традиции.

Беллу это раздражало. Последний дом ее отца, который был куда лучше, чем эта груда рассыпающихся кирпичей, был продан. И теперь, вот уже почти полгода, ее вынуждают терпеть комнаты размером со шкаф, дымящие трубы и штукатурку, которая отваливается всякий раз, как хлопает дверь.

И хотя у них есть деньги, чтобы перестроить этот дом от крыши до фундамента, Руперт и слышать об этом не хочет. Он постоянно напоминает ей, что дом в Лондоне принадлежит ей и она может делать с ним все, что захочет. Здесь же ничего трогать не надо. Они не скупились на расходы, и дом на площади Гросвенор стал одним из красивейших особняков в столице. Однако деньги, вложенные в этот дом, принадлежали не ей. После свадьбы самым большим потрясением для нее стало известие о том, сколь богатым человеком является Руперт Хэйг. Конечно, и раньше было известно, что в семействе Хэйг есть деньги, но спартанская жизнь, которую вели Руперт с дедом, не позволяла даже приблизительно определить количество этих денег. Белла не могла понять, почему люди предпочитают жить скромно, владея огромным состоянием.

Когда они вошли в парадный зал, ее губы напоминали уже тонкую линию. Она ненавидела это мрачное помещение, с отделанными темным дубом стенами и маленькими оконцами. Другие жили в просторных особняках, украшенных греческими колоннами и отделанных белым мрамором, но совершенно бесполезно говорить об этом с Рупертом. Он, как всегда, ответит, что это дом в стиле Тюдоров и что именно Этим он отличается от других домов, а греческие колонны и белый мрамор — это уже чересчур. Что он в этом понимает?! Если это не чересчур для принца-регента, значит, и для нее не чересчур.

Когда Руперт сообщил жене, что собирается пойти в оранжерею, чтобы повозиться со своими розами, она спросила его, не будет ли он так любезен и не зайдет ли сперва к ней в комнату, чтобы они смогли поговорить наедине. Она дождалась, пока он закроет за собой дверь, прежде чем закричала в ярости:

— Я не поверила собственным ушам, когда ты сказал, что двери нашего дома будут всегда открыты для Джессики Хэйворд! И это после того, что она мне сделала!

Руперт присел на подлокотник кресла.

— Прежде всего я думал о тебе, — сказал он. — Как это будет выглядеть, если ты станешь демонстрировать свою неприязнь к этой девушке? Люди скажут, что ты до сих пор любишь Лукаса и ревнуешь его к Джессике.

— Меня не волнует, что скажут люди! — не сдерживаясь больше, кричала Белла.

— Думаю, это не так, — возразил Руперт. — На самом деле ты придаешь большое значение тому, что о тебе говорят окружающие, для меня это тоже важно.

Его спокойный тон воспламенил ее еще больше.

— Ты не прав! Я не придаю этому вообще никакого значения! — злобно прошипела Белла.

— Неужели? — Он уже не улыбался, голос его стал жестким. Лицо Руперта окаменело, словно высеченное из гранита. — Ну что ж, зато я придаю. И сейчас я говорю серьезно, Белла. Я не желаю, чтобы наше имя было вываляно в грязи. Я не желаю, чтобы моя жена вела себя вульгарно. Я не призываю тебя сделать Джессику своей лучшей подругой, но хочу, чтобы твои поступки шли на пользу репутации нашей семьи.