Полынов уходит из прошлого - [41]

— Больше, чем вы даже думаете, — печально заметил старый врач, но Михаил, увлеченный своими мыслями, не обратил внимания на это замечание.

— Он многое знает и понимает, — продолжал Щербаков, — и нельзя отнять у него мечту... Мы выберемся, обязательно выберемся отсюда, надо только искать выход. Не может быть, чтобы его не было...

Полынов посмотрел на Щербакова: он вспомнил свою беседу с ним в тот вечер, когда Михаил поведал ему о том, что произошло за минувшие годы в России, вспомнил, как сам загорелся мыслью о возможности возвращения на родину. Михаил продолжал:

— Вы просили ничего не рассказывать сыну, я это делаю, хоть Павел и не может понять, почему я от него все скрываю.

— Бедный мальчик, — прошептал Полынов.

— Вы не хотите, чтобы он вместе со мной искал выход, хорошо, я буду делать это один. Но не искать я не могу. Лучше сойти с ума, лучше умереть, чем смириться... Я только попросил вашего сына провести меня по ущелью. Если вы возражаете, я отправлюсь один.

— Хорошо, ищите, — чуть слышно произнес Полынов, — ищите, — повторил он, — вы оба молоды...

Он не закончил фразы, но Михаил понял, что Полынов хотел этим сказать.

Да, они молодые, и они сделают все, чтобы освободиться из плена.

После минутного молчания Александр Иванович начал говорить, видимо, о самом сокровенном:

— Много лет искал я-выхода из ущелья. Вскоре после землетрясения, когда горы вокруг нас сомкнулись, первой моей мыслью было построить гигантскую лестницу. Лес, как видите, здесь растет в изобилии, и есть металл, из которого можно изготовить сколько угодно гвоздей. Много ночей я просидел за расчетами. Теоретически все было вполне осуществимым. Но практически... Природа сыграла с нами злую шутку. По моим вычислениям, даже в самом низком месте, там, где когда-то находился перевал, высота гор достигает свыше четырех тысяч метров. Тысячелетиями стекавшая с вершин вода отшлифовала скалы, сделала их гладкими, как мрамор, и только у подножия встречаются шероховатости, но выше стена словно из глянца. Так что лестница должна была бы состоять из множества пролетов, опирающихся один на другой. Вы представляете, каким должно быть основание подобного сооружения. И двух жизней не хватило бы, чтобы вручную изготовить лестницу. Да и какая сила удержала бы ее в перпендикулярном положении? И все-таки я начал строить, потому что, как и вы, не хотел смириться. Следы моей безумной работы вы найдете, я только не хочу, чтобы о ней знал Павел. Потом у меня зародилась другая идея: перепрудить реку, дать ей другое направление и попытаться выбраться по подземному руслу, освобожденному от воды. Правда, я не знал, какой величины оно и сколько километров тянется под горной грядой. Но это меня не пугало.

— Почему же вы не осуществили свой проект?

Старый ученый с горечью посмотрел на Щербакова.

— Потому, что отверстие при впадении реки оказалось настолько узким, что в него с трудом протиснулся бы разве только карлик. К тому же, и это главное — я установил, что и там, дальше, в глубине скал, — пропасть, гул падающей воды можно уловить, если прислушаться. Тогда я подумал, что если мы с женой не сумеем выбраться через отверстие, то пусть хоть моя весточка дойдет до людей. Я написал послание с призывом о помощи, запечатал его в деревянную бутылку, герметически закупорил и отправил с рекой.

— Ну и что? — живо спросил Михаил.

— Это я у вас хотел бы спросить. Дошло ли оно?

— Нет... Во всяком случае, насколько мне известно, кроме вашего дневника, ничего не было обнаружено.

— Это было очень много лет назад, в первый год нашего заточения. А потом я повторял эти попытки, но и они оказывались напрасными. Я подумал, что если даже весточка дойдет, кто станет тратить силы и средства на спасение малоизвестного врача и его жены? Нет, я могу рассчитывать только на самого себя...

— Это не так! — горячо воскликнул Щербаков. — Мы отправим сотню, нет, тысячу таких бутылок. Если хоть одна прорвется сквозь скалы и дойдет до людей — мы спасены.

— Вы думаете, нам помогут? — спросил Полынов.

— Уверен абсолютно! О, вы не знаете наших людей...

Трудно сказать, убедил ли Щербаков старого врача, но тот сказал:

— Боюсь, что бутылки застревают где-то под землей.

— Все равно надо еще попытаться. Мы с Павликом выдолбим с десяток деревянных бутылок, я напишу, и мы их отправим.

Полынов не стал возражать, хотя по всему его виду угадывалось, что он не разделяет оптимизма Щербакова.

Больше на эту тему они в тот день не говорили. Завтрак прошел в молчании, а затем Павел и Михаил пошли в сад и по узкой тропинке углубились в лесные дебри.

Стало сразу прохладно. Кроны вековых деревьев настолько срослись, что не пропускали солнца. Таинственная тишина царила вокруг. Юноша шел впереди, за ним, погруженный в свои мысли, следовал Щербаков.

На одном из поворотов Михаил увидел широкую прогалину, упиравшуюся в скалу. Там виднелось какое-то странное сооружение, выложенное из камня. Щербаков остановился.

— Что это такое? — спросил он своего спутника.

— Не знаю, — ответил тот.

— Тогда посмотрим.

— Нельзя.

— Почему?

— Когда я был еще маленьким, папа просил меня не ходить туда.