Полынов уходит из прошлого - [38]

Однажды Михаил с интересом слушал, как Бархатов рассказывал любознательному Рашиду о вековых колебаниях земной коры, неприметных для глаза.

— Значит, вот сейчас мы, может быть, опускаемся или поднимаемся вместе с земной корой? — спрашивал Рашид.

— Возможно, — отвечал Василий Яковлевич. — Но это происходит так медленно, что мы не замечаем.

Рашид слушал его, как зачарованный.

— И там, где стоят города, земля опускается? — не унимался он.

— Не бойся, твое Горчаково не провалится, — рассмеялся Бархатов. — Могу привести тебе такую справку: ученые установили, например, что в настоящее время земная кора в районе Москвы ежегодно опускается на четыре миллиметра, а в районе Львова, наоборот, поднимается на восемь миллиметров в год.

Увлекшись сам, Василий Яковлевич прочел чуть ли не целую лекцию об изменениях, происходивших на поверхности земли и, в частности, в районе Памира. В конце третичного и начале четвертичного периодов Памир испытал резкое поднятие, свидетельством чего могут служить могучие толщи конгломератов — осадочных горных пород, появившихся в результате размыва и переотложения более древних горных пород. Бархатов говорил далее об интенсивной речной эрозии, распространившейся от Пянджа на Востоке, которая привела к образованию глубоко расчлененного рельефа западного Памира. В Памирских отложениях палеонтологи находят остатки морской фауны и многочисленные отпечатки, растительного мира минувших веков.

Был, следовательно, в геологической истории Памира такой период, когда и здесь цвели теплолюбивые растения, остатки которых каким-то чудом сохранились в этом необыкновенном ущелье. Щербаков знал растительность Памира. Она не так уж многообразна и обильна. Правда, в западном Памире ее больше. Вдоль русел рек тянутся густые заросли ивы, облепихи, березы, тополя, боярышника, барбариса, алычи. Но ведь в ущелье обитают представители южных краев! Да, планета наша хранит еще много тайн не только в недрах своих, но и на поверхности.

Вот и Памир... Еще далеко не все тайны разгадал человек в этих величайших горах земного шара. Научно объяснить происхождение растительного мира ущелья не мог даже Полынов, проживший здесь много лет. Он строил лишь гипотезы, различные догадки. Южная сторона глубокого ущелья представляет собой довольно широкое плато, открытое солнцу. Массивы сомкнутых вокруг ущелья гор не пропускали в него ветров, а холод не мог пробиться сюда. Не мог еще и потому, что почти вокруг ущелья, по периметру скал пробивались теплые источники, далеко распространявшие тепло. Полыновы пользовались этими источниками в своих хозяйственных нуждах. Одним из чудес полыновского хозяйства, изумивших Щербакова, была баня, построенная Александром Ивановичем у подножия скалы. Полынов предполагал, что теплые источники занимают обширную зону ущелья и находятся на довольно значительной глубине; не являя собой какой-либо опасности для корней растений, они в то же время согревают почву, создавая теплолюбивой растительности благоприятные условия, в которых и развивался этот заповедник, затерявшийся в горах. А может, какой-то или какие-то неизвестные истории путешественники из дальних стран побывали здесь в давние времена и бросили в удивившем их ущелье семена растений, которые принялись и разрослись теперь?

Часто беседуя на эту тему, пленники ущелья всякий раз приходили к одному: в древних горах Памира может обнаружиться еще немало тайн, оставленных прошлыми веками.

«ЖИЗНЬ — ЭТО ТРУД»

По записям Полынова на самодельном календаре можно было определить, что Щербаков находился в ущелье уже больше месяца. За это время молодой человек понял, что поддерживало долгие годы Полыновых, чем они заполняли свою жизнь.

Труд!

С утра и до позднего вечера обитатели ущелья находили себе дело в хозяйстве и дома. День был строго регламентирован. Он начинался почти одновременно с восходом солнца и заканчивался, когда густая темнота окутывала ущелье.

Знаменитый Робинзон Крузо, очутившись на необитаемом острове, оказался в худшем положение чем чета Полыновых, запертая в ущелье, не только потому, что Александр Иванович захватил с собой самое необходимое. Как мы уже говорили, Полынов, помимо медицинских наук, увлекался естествознанием, ботаникой, физикой, геологией, и все это пригодилось здесь.

Кроме того, Полынов, любивший физический труд, неплохо овладел мастерством и столяра, умел делать различные вещи. В Царицыне его нередко видели среди мастеровых и кустарей; любознательность врача удивляла этих людей, но они охотно рассказывали ему о своих делах, показывали, как надо действовать тем или иным инструментом. Полынов дружил с плотниками, кузнецами, гончарами, за что обыватели называли врача «блажным», «чудаком»...

Оказавшись запертым в ущелье, Полынов вместе с женой, а затем с подросшим сыном, искал и находил решение многочисленных житейских вопросов.

Когда старая одежда пришла в негодность, Полынов научился изготовлять ткань из растительных волокон, из шерсти архаров. Александр Иванович познакомил Щербакова со своей «ткацкой фабрикой»: в мастерской стояло деревянное приспособление, напоминавшее по виду что-то вроде ткацкого станка с подвижными щитами из пластин, с натянутыми посреди них прочными нитями. Другое приспособление было похоже на обычную деревенскую прялку, но несколько видоизмененную. С этой нехитрой техникой, как объяснил Полынов, он встретился в селах Поволжья, а теперь вот сам пользуется ею... Животный жир, обработанный особым способом, служил источником освещения; огромные цветки змеевидного кактуса, состоящие из многочисленных золотистых чешуй и нежных, заостренных на конце лепестков, обваренные в специальном растворе и высушенные на солнце, отлично заменяли тарелки и блюдца.