Полынь - [22]
— Я сам, — сказал Федор. — Живете как?
— Мы бедны-ы-и-и, — протянула девчонка, сморщилась и заревела.
Маленький приказал коротко и властно:
— Манька, не ори!
Девочка сразу перестала плакать, бочком отступила назад и оттуда, из-за локтя высокого, стала глядеть на Федора.
Федор вошел в землянку, обставленную как попало по той поре: из досок — кровать и стол, облезлый шкаф, ведро, чугунки… Посреди, на земляном полу, стояло еще трое детей: две девочки и мальчик. Веснушчатый, тонкий, с бледным, бескровным лицом мальчик подошел к тому маленькому, которого Федор принял за старшего, и что-то шепнул ему. Пухлая девочка отошла в угол. Вторая, очень худая девочка в материной кофте, боязливо залезла в шкаф, прикрыв дверцу тонкими и грязными пальцами и выглядывая оттуда одним темным глазом.
— Мотька! — прикрикнул маленький.
Мотька, кряхтя от усилий, вылезла из шкафа, хихикнула, показав желтые мелкие зубы и щербатину.
— Большая семейка, — сказал Федор, попробовав потрепать вихры черноволосой девочки, но та испуганно увернулась от его руки.
— Так ты не к мамке? — недоверчиво спросил старший.
— Нет.
— А то оставайся. Мамка обрадуется.
— У ей теперь Николай есть, из Ивантеевки, — сказал деловито веснушчатый мальчик и болезненно замигал.
Старший дернул говорившего за штанину, тот поморщился, переступил ногами и стал позади девочек.
— Отец ваш где?
Старший шмыгнул носом:
— Мой и Мишкин убитый. А ихние неизвестно. Кто где…
— Хоть помогают?
— Зинкин татка, тот ничего. Тот и одежи прислал. И муки привез.
— Два мешка, — с гордостью сказала Зина.
Приглядевшись, Федор заметил, что Зина совсем не рыжая, а русая, кудрявенькая. И смотрела она, исключая старшего, как-то смелей других, независимо. «Разных красок, скажи, пожалуйста, как в детсаду», — не слишком весело улыбнулся своим мыслям Федор. Спросил:
— Батьки-то хоть приходят?
— Они про нас забыли, — сказал белоголовый мальчик.
— Матка такая, — сказал старший, бросив строгий взгляд на толстушку Зину, которая собралась было сказать что-то. — Была б хорошая…
— Жизнь, парень, трудная, — сказал Федор, защищая незнакомую ему женщину.
— Гулять любит. Каждый год нараживает, — старший прищурился на свою родню и вздохнул, как крохотный старичок. Шагнув наверх из сырых и липких полутемок, Федор сильно ударился головой о конец бревна, и вместе с болью в сердце толкнулась неосознанная радость: сквозь подгнившую ступеньку, пропоров словно шилом дерево, лезли к свету острые, упругие изумрудно-зеленые стебельки.
— Ишь чудики! — прошептал Федор, погладив рукой один стебелек.
Недалеко от землянки стояли Сеня и Фрося, поджидая его.
— Мамка идет, — смело сказала Фрося.
Пройдя шагов сто, Федор оглянулся: дети ватагой стояли возле землянки и смотрели ему вслед.
Варвара принарядилась, надела синее, в цветочках платье, в маленьких ушах голубели сережки. Она похорошела, проговорила смущенно:
— Забоялась, что уйдешь. Смотри, помог как! Не растрачивайся на нас, Федя.
— Ничего. Еще изгородь подправлю.
Варвара отослала детей в избу:
— Ешьте там. В чугунке вареная картошка.
А сами, не сговариваясь, отошли, сели на охапку хвороста с подветренной стороны. У ног весело пенились хлопья одуванчиков. Кустистые гроздья уже заматеревшей крапивы источали острую горечь. Иногда вместе с ветром из-за угла тянуло тонким мятным душком медуницы. Минут пять молчали. Высокая грудь Варвары, туго обтянутая ситцем платья, будила желание в Федоре. В перекошенном зеленоватом зрачке женщины стыли и боль и надежда. В нем боролись два чувства: хотелось обнять эту женщину, целовать ее, и в то же время, как солнечный зайчик, теплилось другое — помнилась Любка в купальнике, с отзывчивыми губами, в глазах — смешинки.
Новое чувство на миг перебороло то, что походило на солнечное пятнышко.
Обняв Варвару, он увидел у своих глаз ее жадно раскрытые шероховатые и будто застывшие губы. А глаза источали боль. И боль ее обожгла Федора.
— Поля-то хоть засеяли? — опомнясь, спросил он рассеянно и глухо.
— Не все. Семян не хватило, — Варвара жалко улыбнулась и, нахмурясь, отвела лицо в сторону.
Федор плохо гнущимися пальцами скрутил цигарку.
— Техники нет?
— Что спрашиваешь?!
— Понятно…
На тропинке, под покореженной одинокой березой остановилась женщина в потертой плисовой жакетке, стоптанных хромовых полусапожках. Крикнула со смешком, кокетливо:
— Варь, ходи-ка сюда!
— Что тебе? — строго спросила Варвара.
— Ниток… желтых нет? Мне кофту заметать.
— Нету.
— А-а… Думала, есть. Извини…
Медленно, несколько раз оглянувшись, женщина скрылась внизу, за речкой. Федор вдруг рассмеялся и рассказал о землянке и детях.
— Так она их мать, — перебила его Варвара. — Ты гляди, Федя, и тебя затянет. У нее так получается…
— Опиум, — сказал Федор и сплюнул через плечо в пространство.
Не заметили, как от реки подкрался вечер. От землянок потянуло смолистым дымом. В низине, у леса, белыми дерюжками стлался туман. По дороге прошагали мужчина и женщина, оба говорили сразу, не слушая друг друга.
В сенях, низких и темных, Варвара взяла его за руку, как маленького, и Федор подчинился ей, было хорошо так идти за женщиной и слышать знойный запах травы, который источала она.
Новый роман известного писателя Леонида Корнюшина рассказывает о Смутном времени на Руси в начале XVII века. Одной из центральных фигур романа является Лжедмитрий II.
Роман Леонида Корнюшина «Демьяновские жители» — остросовременное, глубокое по психологизму произведение, поднимающее жгучие проблемы нынешнего уклада маленьких деревень и городков средней полосы России. В центре повествования большая трудовая семья Тишковых — крестьяне, рабочие, сельские интеллигенты. Именно на таких корневых, преданных родной земле людей опирается в своей деятельности секретарь райкома Быков, человек мудрый, доброжелательный, непримиримый к рвачеству, волокитству.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.