Полярная мечта - [53]

— Рация? — спросила Галя Ваню.

— Галина Николаевна, не успел я… Хотел уже в воду нырять, и так промок весь… Не успел, Галина Николаевна, — оправдывался радист.

— Та-ак!.. — протянул Добров. — Отличились, значит, мы с тобой, друг Ваня. Ни радио, ни продовольствия, ни оружия… Что называется, голый человек на голом льду.

Галя молчала.

Глаза понемногу привыкали. Оказывается, даже слабый свет полускрытых быстро летящими тучами звезд может ослабить тьму.

Снег несся, вздымаясь выше Гали, она подняла руку, словно старалась измерить, на какой высоте еще метет. Поземка становилась свирепой. «Что предпринять? Остаться на месте и ждать самолетов? Нет, мало надежды, что летчики заметят в такую погоду. Дрейфом льдов нас унесет с трассы мола, и где же искать полярной ночью три точки, затерявшиеся в ледяной пустыне? Если бы хоть светло было… Да и пурга еще… Сколько дней протянешь без еды, в обледеневшей одежде, не греясь?»

— Стоять нам на месте никак не годится, Галина Николаевна, — сказал Матвей Сергеевич. — Тепло теперь у нас только одно: свое собственное, от ходьбы.

— Может быть, к тундре пойдем? — робко спросил Ваня. — Оленеводов наших встретим… — еще более неуверенно предложил он.

Галя напряженно думала. Она знала: именно она должна решить.

— До радиомаяков на Новой и на Северной Земле нам не добраться, — говорила она, как бы думая вслух. — До материка сто километров, но там безлюдно…

Добров, чтобы согреться, подпрыгивал на одной ноге. Лицо его было мрачно.

— Выходит дело, все равно погибать… Не надо было из кабины выскакивать.

— Матвей Сергеевич! — строго окликнула Галя, ощупывая свою хрустящую одежду, и с укором добавила: — Эх вы!.. Жаль, промочила планшетку с картами грунтов дна.

Галя говорила твердым голосом, но сердце сжималось у нее, холод уже давал себя чувствовать, куртка обледенела, руки не шевелились, словно были закованы в железные рукава.

— Куда же идти? — деловито спросил Ваня.

— Куда-нибудь… А идти надо, — сказал Добров, — не то замерзнем.

Галя мысленно представила себе карту моря и точку, где они находятся. «Идти на запад — гибель, на восток — гибель, на юг — все та же гибель. На север? Галя мучительно пыталась представить себе, что находится на севере. „Остров Исчезающий! Да, да!..“

Оказывается, она даже выкрикнула эти слова.

— Нету никого на этом острове. Теперь там автоматическая метеостанция. Полярники не живут, — могильным голосом сказал Матвей Сергеевич. — Уж лучше к материку пойдем. Дня в три доберемся, а там, кто знает, оленеводов встретим.

— А если не встретим, то погибнем. Нет у нас на это права. Идем на север,

— решительно сказала Галя. — Местоположение свое знаем. Компас в планшетке есть. Старые дома на острове сохранились?

— Если берег не обвалился еще больше. Берег песчаный, обледенелый, он оттаивает, — возражал Добров. — Каждый год метров по двадцать обваливается. Потому и полярников вывезли.

— И все-таки мы можем идти только на север, к Исчезающему. Быть может, дома сохранились. Тогда в складе мы найдем продовольствие и через аппаратуру автоматической метеостанции сможем дать о себе знать.

— Я смогу, Галина Николаевна! Я знаю, как она, та метеостанция, устроена… Я сумею радировать! Пойдемте туда, Галина Николаевна, — поддержал Ваня. В прошлом оленевод, он как никто другой знал, насколько безнадежно искать зимой в тундре встречи с людьми.

— Идем, — скомандовала Галя.

— Льды бы наши не снесло в сторону, — заметил Добров.

Галя расстегнула планшетку. Там рядом с компасом под целлулоидом у нее всегда была фотокарточка Алексея. Но сейчас, в темноте, она увидела только фосфоресцирующую стрелку компаса.

Галя вздохнула:

«Алеша! Алеша! Если бы ты видел сейчас своих первых разведчиков. Тебе в Москве понадобятся карты грунтов, когда ты будешь защищать разработанный в институте у академика Омулева проект ледяного мола, а карты промокли… вместе с твоей фотографией. Об этом тебе не догадаться…»

Галя захлопнула планшетку.

— Вперед! — скомандовала она. — Гекса, за мной!

Трехлапая собака бросилась за хозяйкой. Ее подарил Гале Ваня еще в тундре. Он тогда долго извинялся, что у собаки только три ноги, четвертую ей отгрыз во время охоты белый медведь. Но Гекса, по его словам, не потеряла страсти к медвежьей охоте, а кроме того, «понимала все… и даже по-русски». Галя сдружилась с Гексой. Теперь собака снова встретилась со своим старым хозяином, но новая ее привязанность к Гале, пожалуй, была сильнее. Впрочем, Ваня был с собакой нарочито суров.

Люди шли через льды. Вокруг была серая тьма. Ветер дул теперь справа, сбивая путников с ног. Он нес струи снега, и людям казалось, что они идут вброд по вспененному потоку.

Люди шли не останавливаясь. Они не могли, не имели права остановиться. Согреться можно было только ходьбой. К счастью, поземка не переходила в пургу. Если бы людям пришлось отлеживаться во время пурги в снегу, они бы замерзли.

На привал останавливались, лишь когда не было сил идти дальше.

Труднее всего преодолевать гряды торосов. Добров, пыхтя и тихонько ругаясь, забирался наверх первым и протягивал руку Гале. Снизу ее старался подсадить шатающийся от изнеможения Ваня. Галя сердилась. Она сама протягивала Ване руку и втаскивала его на крутые, стоящие дыбом льдины. Гекса карабкалась следом за людьми и повизгивала. Спустившись с гряды, некоторое время лежали без движения, стараясь набраться сил.