Поля крови. Религия и история насилия - [66]
Таким образом, в ответ на перемены в интеллектуальной среде в христианстве возникли два течения. Оба апеллировали к Писанию и Преданию. В спокойной обстановке полемику легко можно было бы урегулировать мирным путем, однако вмешалась имперская политика. Константин ничего не смыслил в теологии, но церковное разномыслие ему не нравилось. В мае 325 г. он созвал епископов на собор в Никее, чтобы раз и навсегда решить вопрос. На соборе Афанасию удалось убедить императора и протолкнуть свою позицию. Большинство епископов, боясь монаршего гнева, подписали акты собора, но многие затем продолжили учить в прежнем духе. Никейский собор ничего не решил, и арианский спор длился еще лет шестьдесят. Константин, не способный разбираться в богословских тонкостях, тоже склонился к иной позиции и принял точку зрения Ария, которую отстаивали более образованные и аристократические епископы{755}. Афанасия, отнюдь не аристократа, враги клеймили как выскочку из низов, который разбирается в теологии не лучше ремесленника. Однако, проповедуя кенозис и смирение, Афанасий никогда не терял ни воли, ни убежденности, отчасти вдохновляемой новым монашеским движением, которое возникло в пустыне неподалеку от Александрии.
В 270 г. (год рождения Константина) 18-летний египтянин по имени Антоний вошел в храм. Нелегкие мысли одолевали его. Он унаследовал от родителей крупный участок земли, но ощущал богатство как бремя. Надо было заботиться о сестре, жениться, завести детей и трудиться остаток жизни, чтобы содержать семью. Над Египтом всегда нависала угроза голода – ведь бывало, что Нил не разливался, – и большинство людей считали неустанную борьбу за жизнь неизбежной{756}. Но ведь Иисус заповедал: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться»{757}. Антоний также помнил, что первые христиане продавали имущество и отдавали вырученные деньги бедным{758}. Так размышляя, он вошел в храм и услышал, как священник читает слова, сказанные Иисусом богатому юноше: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах»{759}. Антоний немедленно продал имущество и устремился к свободе и святости, которая станет контркультурным вызовом и христианизированному римскому государству, и обмирщенному имперскому христианству. Подобно другим монашеским общинам, о которых мы говорили, ученики Антония попытаются создать образец эгалитарного и сострадательного общества.
Первые 15 лет Антоний, как и другие аскеты, жил на краю деревни. Затем он ушел к гробницам на краю пустыни, а в конце концов углубился в пустыню дальше других монахов и годами жил в заброшенной крепости неподалеку от Красного моря, пока с 301 г. у него не стали появляться ученики{760}. На просторах пустыни Антоний обрел спокойствие и понимание тщеты земных забот{761}. Когда-то апостол Павел говорил, что христиане не должны жить за чужой счет{762}, и египетские монахи либо трудились поденщиками, либо продавали продукцию на рынке. А еще у Антония был огородик, позволявший угощать гостей: какой же монах без благожелательности и готовности делиться!{763}
Для египетских крестьян такой уход от мира (анахоретство) означало освобождение от социально-экономических трений. Третий век ознаменовался кризисом в отношениях между сельчанами. Среди крестьян были и зажиточные люди, однако злобные и скорые на расправу. Лишь налоговое бремя, распределяемое на всю деревню, и необходимость сотрудничать в пору половодий Нила, вынуждали их к нежелательной близости с соседями{764}. Любой успех порождал зависть. Один крестьянин объяснял: «Хотя у меня много земли и я занимаюсь ее обработкой, я не связываюсь ни с кем в селе сверх того, что нужно для жизни»{765}. Когда соседские отношения становились невыносимыми, люди иногда перебирались на край деревни{766}. Однако, когда христианство появилось в египетских селах (конец III в.), уход от мира стал не выражением обиды на соседей, а позитивным выбором жить по Евангелию. Такой образ жизни стал желанной и важной альтернативой оседлой жизни с ее сварами и скукой. Монах жил один (мóнос), взыскуя «свободу от забот», заповеданную Иисусом{767}.
Подобно отшельникам былых времен, монахи развивали контркультуру, отказавшись участвовать в аграрной экономике и обличая ее насилие. Конечно, с подвижничеством сразу начинались и тяготы{768}. Поначалу, объяснял величайший из отшельников, его пугала мысль «о долгой старости, немощи рук, неспособных уже трудиться, будущем голоде и болезнях, скорбных тяготах бедности и о том, сколь постыдно принимать от других все необходимое»
