Поля крови. Религия и история насилия - [29]
Дилемма Ашоки – это дилемма самой цивилизации. Парадокс: империя была основана на насилии и поддерживалась насилием; однако, по мере того как развивалось общество и становилось более смертоносным оружие, именно империя лучше всего способствовала миру. Несмотря на насилие и эксплуатацию, люди жаждали абсолютной имперской монархии столь же отчаянно, как мы ныне жаждем процветающей демократии.
Быть может, дилемма Ашоки лежит в основе «Махабхараты», великого индийского эпоса. Это огромное произведение – в восемь раз длиннее гомеровских «Илиады» и «Одиссеи» вместе взятых – представляет собой антологию наслаивавшихся друг на друга традиций, которые передавались из уст в уста приблизительно с 300 г. до н. э., но записаны были лишь в начале нашей эры. Однако «Махабхарата» – не просто сказание. Это величайшая из индийских национальных саг и самый популярный из священных текстов Индии, знакомый в каждом доме. Содержит она и «Бхагавадгиту», которую называют «национальным евангелием» Индии{274}. В ХХ в. во время борьбы за независимость «Гита» сыграет очень важную роль в дискуссиях о легитимности войны с Британией{275}. Вообще ее влияние на отношение к насилию и понимание отношений религии и насилия было беспримерным в Индии. Много веков после того, как Ашоку забыли, она побуждала представителей всех слоев общества задуматься о дилемме Ашоки, которая тем самым заняла центральное место в коллективной памяти Индии.
Окончательная редакция эпоса принадлежит браминам, но в основе своей он отражает печаль кшатрия, который не может достигнуть просветления, ибо дхарма его класса обязывает воевать. Дело происходит в области Куру-Панчала до возникновения великих царств VI в. до н. э. Юдхиштхира, старший из сыновей царя Панду, теряет царство: его отнимают Кауравы, его кузены, смошенничав за игрой в кости. В итоге ему, его четырем братьям и их общей жене приходится удалиться в изгнание. Двенадцать лет спустя Пандавы возвращают себе трон в ужасной войне, в ходе которой гибнут почти все участники. Последняя битва полагает конец героической эпохе, а за ней начинается кали-юга, наш глубоко порочный век. Казалось бы, можно ожидать обычной битвы добра со злом, ведь у всех братьев Пандавов отцами были боги: небесным отцом Юдхиштхиры был Дхарма, хранитель вселенского порядка; отцом Бхимы – Ваю, бог физической силы; отцом Арджуны – Индра; отцом близнецов Накулы и Сахадевы – Ашвины, покровители плодородия и благополучия. Напротив, Кауравы – воплощение асуров. Соответственно, земная битва отражает небесное сражение дэвов и асуров. Но хотя Пандавы с помощью своего кузена Кришны, вождя Ядавов, одолевают Кауравов, они вынуждены прибегнуть к сомнительной тактике. И когда под конец войны они глядят на разоренный мир, победа кажется не столь радостной. Кауравы же, хотя и сражались на «неправильной» стороне, зачастую действуют безупречно. Когда их вождя Дурьодхану убивают, дэвы поют ему хвалы и покрывают его тело цветами.
«Махабхарата» не антивоенный эпос: снова и снова она славит войну, с восторгом и в деталях описывает кровавые битвы. Дело происходит во времена незапамятные, но в основе сюжета, видимо, лежит период после смерти Ашоки (232 г. до н. э.), когда империя Маурьев начала клониться к упадку, а Индия вступила в темный период политической нестабильности, который продолжался до начала правления династии Гуптов (320 г. н. э.){276}. Таким образом, здесь присутствует имплицитная предпосылка: империя, названная в поэме «всемирным владычеством», необходима для сохранения мира. И хотя поэма откровенно говорит о жестокости империи, она с горечью констатирует, что в мире, полном насилия, ненасилие не только невозможно, но и может причинить вред («химса»). Браминский закон полагал главным долгом царя предотвращать ужасный хаос, который возникнет, если власть монарха падет, – а для этого не обойтись без принуждения (данда){277}. Но хотя Юдхиштхире свыше предначертано быть царем, он ненавидит войну. Он объясняет Кришне, что, хотя осознает свой долг вернуть трон, война приносит лишь несчастья. Да, Кауравы отобрали у него царство, но убивать кузенов и друзей – многие из них были хорошими и благородными людьми – «дело очень злое»{278}. Он понимает, что у каждого ведийского класса есть свои обязанности: «Шудры занимаются услужением, вайшьи живут торговлей… брахманы избрали деревянную чашу (чтобы жить подаянием)», и только кшатрии живут «ремеслом убийства», и всякий иной образ жизни им возбраняется. Печальна доля кшатрия! Если он терпит поражение, о нем скажут худое слово, а если победит безжалостными методами, то запятнает себя и лишится славы, пожнет вечное бесславие. Юдхиштхира говорит Кришне:
