Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды - [42]

Начальник уезда доносил, что население согласно дать, но не 15 тыс, а только 12 737 руб. (18 июня 1902 г. № 5805, вход. 7960).

В августе 1903 г. последний, как я имею основание думать, под давлением самого губернатора, ходатайствовал начальнику Андижанского уезда о разрешении привести в исполнение представляемые проект и смету на 2500 руб. «на восстановление разрушенной части Куйган-Ярского моста» (20 августа 1903 г. № 6718, вход. № 13301).

На этом рапорте губернатором положена резолюция: «Теперь же дать испрашиваемое разрешение с тем, чтобы позаимствование (из общественных сумм) было бы положено по приговорам».

Проект моста в строительном отделении утвержден не был.

17 ноября 1903 г. (№ 9691, вход № 18234) начальник уезда донес, что с производством расхода в 3567 руб. 55 коп. (в числе коих 930 руб. пожертвованы[239] торговыми фирмами), «мост построен крепко и хорошо»[240], причем он ходатайствовал о поощрении служащих лиц, принимавших участие в производстве работ по постройке этого моста.

Согласно резолюции губернатора на упомянутом рапорте, в строительном отделении был заготовлен благодарственный приказ, который однако же был дополнен губернатором замечаниями на тему о том, что благодаря энергии полковника Корытова и капитана Каретникова всего за три с половиной тыс. выстроен прекрасный, вполне надежный мост, который при постройке его по смете, составленной техниками, обошелся бы не менее 30 или 40 тыс. руб.

Усмотрев в этом хулу, которую техники строительного отдела отнюдь не заслужили, и.д. областного инженера с моего разрешения ходил к губернатору и просил его отказаться от такой редакции. В измененной редакции благодарственный приказ был отдан 29 ноября 1903 г. за № 590.

Летом текущего года «крепко и хорошо» построенный мост был снесен Кара-Дарьей совершенно так же, как прежде ею же сносился мост туземной постройки, но прежде работы, производимые туземцами их собственными весьма экономными приемами, стоили сравнительно гроши, тогда как мост, построенный в прошлом году уездной администрацией, с забивкой свай не копрой, а ручным способом, обошелся населению не менее 10–12 тыс. руб., если перевести на деньги наряд рабочих, взятых от того же населения на осуществление этого эфемерного предприятия.

Ввиду данных трехлетней практики я позволяю себе утверждать, что, приступая к этим и другим подобным им предприятиям, генерал Арендаренко, преследуя свои личные цели, ничем не вызывавшееся угождение вам, искание репутации деятельного и умелого администратора и т. п., отнюдь не останавливается над вопросом о неизбежных последствиях, о том как его предприятия отзовутся в конце концов на престиже русской власти, на благополучии населения и на его платежной способности.

Только такого же рода побуждениями можно объяснить решимость генерала Арендаренко помещать во всеподданнейших отчетах заведомо неправильные сведения, каковы представленные им сведения о борьбе с саранчой, о якобы непомерно низком обложении земель туземного населения и о восстановлении ирригационных сооружений в долине реки Кугарта.

Осенью 1901 г. под предлогом сокращения излишней переписки генерал Арендаренко предложил начальникам уездов прекратить представление ведомостей о штрафах, налагаемых администрацией на туземцев, на основании ст. 64 Положения об управлении Туркестанским краем (предписания от 26 октября 1901 г. за № 19430-19435. Дело распорядительного отдела № 76/1901 г.).

Летом 1902 г., при рассмотрении в Областном присутствии (по распоряжению генерал-губернатора) дознания по делу пристава Резника, выяснилось, между прочим, что последним были арестованы туземцы, подав на него жалобу уездному начальнику.

То же имело место и в деле пристава Каретникова, где туземцы были арестованы по распоряжению губернатора.

Затем на подававшихся туземцами прошениях все чаще стали появляться резолюции губернатора, воспрещавшие подателям прошений вновь обращаться к нему с просьбами по данному делу, причем иногда к этому присоединялась угроза подвергнуть аресту в том случае, если проситель осмелится вновь обратиться по этому же делу. Когда одна из таких резолюций была объявлена просителям в Андижанском уезде, они заявили, что считают себя вправе подавать прошения. За это они были арестованы под предлогом грубости тона, коими они выразили свой протест. (Рапорт Андижанского уездного начальника от 9 ноября 1903 г. (л. 40) за № 9436).

Были случаи, когда генерал Арендаренко, желая покарать туземцев за подание ими жалобы, признавал последнюю кляузой и арестовывал просителя за кляузничество, что законом ему не предоставлено (например, дело распорядительного отдела № 30/1902 г., вход. № 12762 от 8 октября 1902 г.).

По аналогичному делу Герасимовой Правительствующий Сенат определил, что «никаким законом не возбранено частным лицам обращаться к подлежащим властям с прошениями в неопределенном числе» (Указ Правительствующего] Сената] по 1 общ. собр. 2 октября 1896 года, № 4885).

Так как генерал Арендаренко по делам управления областью сносится иногда с уездными начальниками и приставами помимо Областного правления, по своей домашней канцелярии, а ведомости об вышеуказанных арестованных из уездов более не представляются, то многие случаи арестования туземцев за подание ими жалоб на русскую и туземную администрацию остаются, конечно, неизвестными Областному правлению. Но и тех документов, которые поступили в последнее время, достаточно для того, чтобы сказать, что аресты туземцев-просителей получили ныне в Фергане характер системы, при посредстве которой население терроризируется ради ограждения чинов администрации от возможности быть привлеченными к ответственности за те или другие незаконные действия, причем аресты производятся не только губернатором, но даже и приставами.