Полвека на флоте - [3]

Меня вызвали в строевой отдел флота. Старый писарь-сверхсрочник спросил:

— Тут вот в графе о специальности у тебя значится: парусник. Это что, ты умеешь шить паруса?

— Нет, — сказал я, — умею только управлять парусными судами.

Писарь взглянул на меня поверх очков.

— Тоже мне парусник, а сам шить паруса не умеет… Но все равно, шпарь давай в губвоенкомат, в отдел морской допризывной подготовки.

С весны 1918 года в стране действовал декрет о Всевобуче — всеобщем военном обучении. Учиться военному делу обязаны были все мужчины в возрасте до сорока лет. Допризывную подготовку проходили и будущие моряки. Но учебных кораблей не было, да если бы они и нашлись, для них негде было бы раздобыть топливо. И тогда вспомнили о парусных судах, которые не нуждаются в горючем. В Петрограде оказались десятки хороших больших яхт. На них и стали готовить рулевых и сигнальщиков. Начальник «морского всевобуча» старый большевик капитан дальнего плавания Зенон Иванович Жуков собирал под свое крыло всех, кто знал толк в па-

[10]

русах.

Так и я неожиданно оказался во главе одного из девяти морских отрядов Всевобуча.

Отряд размещался в бывшем Петровском яхт-клубе, что в Старой Деревне, против стрелки Елагина острова. День был заполнен напряженной учебой. Наш паек не многим отличался от того, что получало голодающее население: пшенка и вобла в разных вариантах, четвертушка хлеба и несколько кусочков сахара вот и весь суточный рацион… Ни мяса, ни картошки мы не видели. Работали же и плавали очень много. Выручали молодость, юношеский задор, желание быть полезным своей Родине — молодой Советской республике.

Мне было всего восемнадцать лет, когда я впервые стал командиром. В подчинении у меня были старые боцмана, насквозь просоленные морем, превосходные знатоки своего дела, но люди старой закваски. И мне, юнцу, приходилось их перевоспитывать, отваживать от грубости, от матерщины. И были у меня еще десятки молодых ребят, которых я должен был сделать моряками: обучить специальности, привить им дисциплину, приверженность к корабельному порядку.

>ВОЕНМОР ЮРИЙ ПАНТЕЛЕЕВ. 1918 г.

Раньше я с мальчишеской завистью смотрел на флотских командиров. Я и сейчас им завидовал, хотя все больше понимал, что доля у них нелегкая. Ответственность не только за свои поступки, но и поступки твоих подчиненных, обязанность знать этих людей, уметь учить их, подчинять их своей воле в любой обстановке — вот что прежде всего характеризует командира. На первых порах у меня ничего этого не было, меня самого надо было учить уму-разуму. Надо прямо сказать, Зенон Иванович Жуков и его помощники не жалели ни сил, ни времени, чтобы помочь нам, молодым командирам. По вечерам я продолжал посещать штурманские курсы.

В городе по-прежнему было тревожно. Наступал Юденич. В мае 1919 года Совет рабочей и крестьянской обороны во главе с В. И. Лениным объявил Петроград и прилегающие губернии на осадном положении. Весь город был разбит на четыре боевых участка. Наш отряд в качестве боевого резерва вошел в состав первого участка. Строились баррикады, устанавливались орудия и пулеметы, минировались военные объекты и мосты. Город готовился к уличным боям.

14 мая войска Юденича прорвали фронт и при под-

[11]

держке английского флота стали теснить части нашей 7-й армии. В это же время белофинны наступали с тыла — со стороны Онежского озера. В. И. Ленин требовал ни в коем случае Питер не сдавать. По указанию ЦК партии на Петроградский фронт стали прибывать отряды мобилизованных коммунистов из разных губерний страны. Это была большая помощь молодой Красной Армии. Флот направил на фронт отряды добровольцев-матросов. Наступление белых было остановлено.

В эту грозную пору мы всем отрядом вступили в комсомол. И по сей день я храню свой комсомольский билет как боевую реликвию тех незабываемых дней…

Мы опять приступили к повседневным делам. Военная учеба шла полным ходом. Но не хватало судов. Большие яхты, принадлежавшие раньше богатеям, теперь были национализированы, однако стояли на приколе — не было парусов. Где же паруса? Обошли бывших владельцев яхт, те и разговаривать не захотели: «Ничего не знаем, где яхты — там и паруса». Мы перерыли кладовые яхт-клуба — ничего. Кто-то из старых боцманов сказал:

— Ребята, не ройтесь зря в хламе, паруса хозяева увезли — кто на дачу, кто на чердаке своего особняка прячет.

До нас дошли слухи, что по приказу начальника внутренней обороны города товарища Я. X. Петерса идут обыски у лиц, участвовавших в заговоре против Советской власти. Мы доложили Петерсу о нашей беде, и он разрешил подключить нас в группы, производившие обыски.

Снова обходим бывших владельцев яхт. Те возмущаются:

— Опять вы? Сказано же вам, что нет парусов.

Но теперь мы действуем решительно. Старший группы — человек в кожанке, с маузером на ремне — без лишних слов показывает ордер на обыск. Хозяин сразу меняет тон, приглашает к столу выпить чайку. Мы отказываемся. Тогда он начинает вспоминать:

— Да, действительно я взял паруса домой, чтобы починить, и забыл вернуть. Пройдемте на чердак…

За один вечер нашлись почти все припрятанные паруса. Когда мы приехали в ЧК на Гороховую, чтобы составить общий акт, чекисты рассмеялись: