Полузабытая песня любви - [5]

Он уложил вещи Элис в сумку на колесиках с надписью «Делай ноги» [6], а потом навел порядок в квартире и галерее, подобрав с пола блестящие заколки для волос, книги супругов Алберг [7]и множество маленьких пластмассовых вещиц, которые, похоже, оставались повсюду, где дочь проходила. Если бы она потерялась, то Зак легко нашел бы ее по разбросанным вещам, как нашел дорогу домой Мальчик-с-пальчик по хлебным крошкам. Он вынул из проигрывателя диск Майли Сайрус и собрал другие компакт-диски дочери: аудиокниги волшебных сказок и детских стихов, записи еще более убогой поп-музыки и малоизвестный сборник немецких народных сказок, присланный одной из тетушек Эйли. Взяв в руки любимую аудиокнигу дочери, «Сказки Беатрис Поттер» [8], он подумал, не оставить ли ее себе. Всю последнюю неделю они слушали книгу в машине во время поездок, а голос Элис, накладывающийся на слова диктора (она пыталась его передразнивать), которые затем дочь повторяла все время, стал своего рода саундтреком последних дней этого лета. «Дай мне немного рыбы, Хунка-Мунка!» – «Кря!» – сказала Клара Кряквуд[9]. Зак в какой-то миг подумал, что, оставшись наедине с собой, было бы неплохо послушать аудиокнигу и представить себе, как дочь ее пересказывает, но мысль о том, что он, взрослый человек, станет слушать детские рассказы, показалась ему невыразимо трагичной. И он упаковал этот компакт-диск вместе с остальными.

Ровно в одиннадцать часов прибыла Эйли. Она звонила дольше, чем было необходимо, так что звонок получился настойчивым. Через застекленную дверь Зак увидел ее светлые волосы. Теперь они были коротко подстрижены по последней моде. В них играло солнце, и казалось, что они светятся. Ее глаза скрывали темные очки, а стройную фигурку облегал полосатый хлопчатобумажный джемпер. Когда Зак открыл дверь, ему удалось выдавить из себя слабую улыбку. А кроме того, он заметил, что ощутил куда меньший всплеск эмоций, чем обычно. То, что когда-то было безнадежной любовью и болью, злостью и отчаянием, теперь стало, скорее, ностальгией, чем-то вроде старой печали. То есть чувством куда более мягким и умеренным, более спокойным, чем прежде. Означало ли это, что он больше ее не любит? Ему показалось, что так и есть. Но как могло случиться, чтобы любовь ушла и не оставила в нем зияющей пустоты, напоминающей место, прежде занятое опухолью? Эйли скупо улыбнулась, и Зак наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Она щеку подставила, но в ответ не поцеловала.

– Как дела, Зак? – спросила она, все еще со скупой улыбкой, во время которой поджала губы.

Перед тем как заговорить, она сделала глубокий вдох и не торопилась выдохнуть, сдерживая себя. Зак почувствовал: она ожидает еще одной ссоры и готова к ней.

– Все чудесно, спасибо. А как ты? Все вещи упаковала? Входи.

Он сделал шаг назад, возвращаясь в дом, и придержал перед ней дверь. Войдя, Эйли сняла очки и оглядела практически пустые стены галереи. Ее глаза покраснели, что было признаком нервного напряжения. Она повернулась к Заку, быстро смерила его взглядом, в котором была жалость и досада, но вовремя прикусила язык, так и не сказав то, что собиралась.

– Ты выглядишь… хорошо, – проговорила бывшая жена.

И Зак понял: она старается быть вежливой. В своих отношениях они дошли до того, что не могли по-настоящему разговаривать. Оставалась лишь учтивость. Наступила недолгая пауза, немного неловкая: конечная точка в их отношениях была поставлена. Шесть лет брака, два года развода, и вот они снова стали чужими друг другу.

– Насколько я вижу, все еще сохнешь по своей «Делфине»? – съязвила Эйли.

– Ты знаешь, что я никогда не продам эту картину.

– Но разве в галереях не занимаются именно этим? Покупают и продают…

– И выставляют. Она в постоянной экспозиции, – улыбнулся Зак.

– Эта девочка смогла бы помочь тебе не раз слетать в Америку, чтобы навестить Элис.

– Этой девочке ничего такого не нужно, – огрызнулся Зак жестким тоном.

Эйли отвернулась и сложила руки на груди.

– Зак, не стоит… – произнесла она.

– Не начинай. Или, может, в последний момент передумаешь?

– Где Элис? – спросила Эйли, игнорируя заданный вопрос.

– Наверху, смотрит по телевизору что-то громкое и безвкусное, – отозвался он.

Эйли метнула на него негодующий взгляд:

– Знаешь, я думала, что ты ею займешься по-настоящему, а не станешь усаживать перед…

– Хватит, Эйли. Остынь. В чем я не нуждаюсь, так это в твоих лекциях по педагогике, – произнес он спокойным, почти приятным голосом. – Эйли сделала еще один вдох и снова не выдохнула. – Уверен, Элис расскажет тебе, чем мы с ней занимались. – Он приоткрыл дверь, ведущую на лестницу, и крикнул: – Элис! Мама приехала! – Он столько недель боялся отъезда дочери, с тех самых пор, как Эйли сказала ему о переезде в Америку. Увы, все последовавшие за этим ссоры и обсуждения, а потом снова ссоры ничего не смогли изменить. Теперь страх усилился и стал почти невыносимым, и когда наступило время отъезда, ему захотелось, чтобы это произошло как можно быстрей. Чем скорее, тем лучше. Будет не так больно.

Эйли взяла его под локоть:

– Подожди, не зови ее пока. Давай поговорим о… – Она замолчала и поиграла пальцами, подыскивая подходящие слова.