Полуночный ковбой - [24]

Взяв руку Джоя, она поцеловала ее и улыбнулась. Джой тоже поцеловал ей руку. Затем она снова взяла его руку и поцеловала каждый палец отдельно. Джой ответил ей тем же и к тому же поцеловал ладонь руки. Они долго, не мигая, смотрели в глаза друг другу, а потом девушка нахмурилась и на ресницах ее повисли слезы. Видно было, ей есть что сказать, но она не хотела этого говорить, во всяком случае, в эту ночь, и не Джою Баку и, может быть, вообще никому. Наклонившись к ней, он слизнул слезы кончиком языка. Отведя голову от ее лица, он улыбнулся, демонстрируя такие прекрасные белые зубы, что девушка засмеялась. Она стала стягивать с него одежду.

Через мгновение оба они оказались рядом в постели, обнимаясь, тиская, лаская и целуя друг друга. И наконец наступил самый главный момент, преисполненная тишины секунда, нежный, опасный, самый главный момент, когда оба они затаили дыхание. До этого они дышали в унисон друг с другом. И вот после крепких неразрывных объятий пришло это легкое, легкое, легкое освобождение, когда берешь и отдаешь, даешь и берешь, и глаза девушки затуманились. Он томился в ожидании ее слов любви, которые были понятны в безмолвии, и, прождав достаточно долго, он постарался дать ей все самое лучшее, на что только был способен.

Внезапно он застыл без движения.

Девушка вцепилась ему в плечо.

Джой склонил голову набок, прислушиваясь к чему-то. Он оторвался от нее так стремительно, что девушка вскрикнула от боли, но он соскочил с постели и уставился на туалет в углу комнаты. Дверь его была приоткрыта.

Девушка села на кровати:

— Эй! Эй! Ты что, сумасшедший?

Но Джой продолжать стоять, застыв на месте, пока дверь не распахнулась сама собой. Он понял, что она вела не в туалет, а в соседнюю комнату.

На столе в ней сидел Перри. За ним стояла Хуанита, и над ними обоими возвышался Том-беби Босоногий.

Перри улыбнулся.

— Валяй, Джой, — сказал он. — Не обращай на нас внимания.

Через мгновение Перри оказался уже на полу спальни, а Джой, по-прежнему голый, сидел у него на груди и жестко работал кулаками, стараясь стереть с лица Перри эту ухмылку. Девушка завизжала, но сам Перри не сопротивлялся. Более того, он смотрел Джою прямо в глаза, явно стараясь побудить его на дальнейшие действия. Хуанита стала выкрикивать короткие неразборчивые фразы, состоящие из испанских ругательств. Джой, остановившись на секунду, поднес к лицу Перри кулак.

— И больше не улыбайся, — попросил он. — Прекрати это. Прошу. — Но Перри не прекратил, и избиение продолжалось. Девушка оказалась за спиной Джоя, изо всех сил вцепилась ему в плечи, его окружили Хуанита с Том-беби и, хватая его за разные обнаженные места, оттащили от истекающего кровью человека на полу. Джой рванулся, и в этот момент в живот ему воткнулся чей-то кулак. Кулак принадлежал Хуаните. У Джоя перехватило дыхание. Он рухнул на край кровати, стараясь набрать воздуха в грудь. Вокруг его склоненной головы стояли ноги, круг которых словно заключил его в камеру. Он чувствовал, как его ощупывает множество рук, и некоторые из них, мягкие и влажные, гладили его по спине и по бедрам. От боли в желудке и от этих прикосновений его замутило, и он начал давиться рвотой. Но он даже не мог сплюнуть. Руки продолжали прикасаться к нему, и действия одной из них привели его в панику, когда ему удалось втянуть в себя немного воздуха, он почувствовал, что готов к дальнейшей работе. Но в это время голос Хуаниты сказал громким шепотом:

— Ты хотел этого, Том-беби…

И тут раздался грохот, и все мгновенно исчезло, а когда всплыло вновь, весь мир предстал перед ним под совершенно иным углом.

Комната превратилась в яму, напоминающую колодец, и Джой лежал на самом дне его, глядя вверх. Нет, на дне была только его голова. Все остальное, даже его собственное тело, было над ним. И на самом верху стояли люди, которых он мог видеть за своими пятками: полукровка и эта ведьма. Они о чем-то спорили, но он почти не слышал их приглушенных голосов. Словно его уши были залиты какой-то жидкой субстанцией, сквозь которую до него ничего не доносилось. Женщина куда-то уплыла из поля зрения, и Джой остался наедине с какой-то огромной желтоватой штукой, склонившейся над краем кровати. Обоими руками она тянулась к Джою. Проем дыры, в которую он был опрокинут, напрочь закрылся этой толстой штукой, и все вокруг так потемнело, что ничего больше нельзя было разглядеть. Джой почувствовал, что ему не хватает воздуха, но, задохнувшись, понял, что все еще может дышать. Он отчаянно нуждался в свете и попытался едва ли не до боли выкрутить себе шею, чтобы хоть краем глаза уловить признак света.

Постепенно до него стало доходить, что кто-то наверху старается вытянуть его из тьмы и отчаяния. Словно какая-то чудовищная сила раздвигала стены, медленно таща Джоя все выше, выше, выше. И по мере того, как он понимал, что свобода все ближе и ближе, напряжение становилось все более и более невыносимым. Он изо всех сил старался помочь той силе, что тянула его наверх, напрягая мускулы, чтобы оказать ей содействие. И тут, когда он уже почти стал осознавать происходящее, что-то глубоко внутри его сломалось и он понял, что напряжение отняло у него все силы; густым потоком, с которым он не мог справиться, жизнь хлынула из него и, к стыду своему, он понял, что пришел конец битве. Но он ничего не проиграл, и кроме, дыры над головой ничего больше не существовало, и он валялся во прахе «там, куда Перри толкнул меня, — сказал он про себя. — Мой друг, мой Перри, столкнул меня в яму».