Полуночное солнце - [84]

— Я побольше таких камней видел, — удивлялся Хосей, — а какая от них польза! Ягель не растет, за деньги не продашь.

— Здесь можно проложить шахту, — говорил профессор, — и тогда все вы будете богаты.

И он так настойчиво расспрашивал Хосея о каменном угле, что тот повел экспедицию в горы Пай-Хоя, и профессор, отбив молотком камешек от скалы, сказал, что это горючий сланец.

— Ты ценный помощник науке, — сказал он Хосею, — и я тебя премирую за это.

Так они ездили по тундре, изучали почву, слой вечной мерзлоты, ископаемых. Вечерами девушка ловила по радио Москву, а длинноногий студент, любивший фотографию, из корня тундровой березы вырезал фигурку человека. Хосей внимательно следил за его работой и удивлялся его умению. С каждым днем корень принимал все новые и новые очертания, пока не превратился в изображение профессора.

— Надо только голубые глаза сделать, — говорил студент, масляной краской подкрашивая белки.

Профессор посмотрел на свое изображение и сказал:

— Хорошо.

А когда экспедиция уехала обратно в Москву, студент подарил деревянного профессора Хосею на память, а сам профессор вдвойне заплатил проводнику за работу.

— Это от науки, — сказал он на прощание. — Уважай науку, она делает человека счастливым.

Хосей долго не мог забыть старика с голубыми глазами. Когда у него болела жена и на душе становилось тяжело, он вынимал деревянного профессора и, рассматривая его, вспоминал весь путь экспедиции.

Уходя на охоту за песцами или морским зверем, он заботливо укутывал шкурами больную жену и клал за пазуху деревянного профессора.

— Ты не бойся. Я скоро приду, и мы не умрем с голоду.

Судьба не обманула его. «Кто знает, — подумал Хосей, — может быть, деревянный профессор превратился в доброго духа». С тех пор после каждой охоты Хосей мазал ему губы тюленьим жиром.

— Это потому, что я уважаю науку, — объяснял он печально глядящей на него жене. — Я отдал Сэвсю в школу, и когда он вернется сюда, я ему дам другое имя — профессор, и мы будем с ним ездить по тундре и собирать камни.

— Я не доживу до этого времени, — тихо отвечала женщина. — Сэвся еще очень маленький. Ему только девять лет. Мне не дожить никак.

Хосей мрачнел. Он и сам не верил, что жена доживет до этого времени. Но чтобы утешить ее, он ставил чайник на огонь, заваривал густого чаю, поил женщину, поддерживал ее голову левой рукой и ободряюще улыбался:

— А ты не думай об этом, вот и доживешь. Ты ведь сильная у меня. Самая сильная в парме и на всей Большой земле.

— Я бы еще сильнее была, но ты меня бил, когда напивался пьяным. Тебя бил хозяин, а-ты меня, и я стала больной.

Хосей смущенно глядел на свои руки, на потухающий костер, и сердце его болело от жалости и стыда.

— Я неумный был. Все били своих жен, когда и не пили. Я же трезвый никогда тебя не трогал.

— Это правда, — отвечала женщина, закрывала глаза, и между опущенных век ее показывалось несколько скудных слезинок.

— Я больше никогда не буду тебя бить, — говорил Хосей. — Ученые люди никогда не бьют своих жен, и потому они так часто получают от них письма.

Утром, уходя на охоту, он положил деревянного профессора на грудь жене и сварил ей мяса, чтобы она скорее выздоровела.

Уже возвращаясь обратно с двумя песцами за поясом, он заметил на горизонте упряжку. «Письмо от Сэвси», — подумал Хосей, потому что аккуратно раз в месяц почтовый проводник привозил ему хорошие вести о сыне.

Войдя в чум, Хосей подбросил хворосту в потухающий костер, повесил котелок с водой и нарезал мяса. Когда закипела вода, в чум вошел почтальон.

— Здравствуй, — сказал он, положив кожаную сумку у костра.

— Здравствуй, здравствуй, — ответил Хосей, пряча деревянного профессора от глаз чужого человека и поправляя голову заснувшей жены.

— Письмо привез.

— Спасибо, парень.

— Читать?

— Поешь, чего ли…

Почтальон охотно отложил сумку, неторопливо поел и достал письмо.

— Подожди, бабу разбужу.

— Она спит. Не надо. Сам потом расскажешь ей, — сказал почтальон.

Но женщина открыла глаза. Высвободив исхудалые руки из-под шкур, она положила их вдоль тела.

— Читай, — разрешил Хосей.

Почтальон начал читать, и лицо Хосея мрачнело с каждой минутой. Сэвся тосковал о тундре и поэтому плохо учился. Он просил взять его домой, иначе он сам убежит из школы и пешком пойдет к себе на родину.

— Тоскует мальчишка, — задумался Хосей.

— Пусть домой едет, — сказала женщина, — перед смертью на него посмотрю.

Хосей взглянул на жену. Она вновь готова была заплакать. Раньше не трогали ее слезы, но теперь жалость крепко захватывала его сердце, и он не знал, что делать.

— Мне веселее будет, и я поправлюсь. Ты старик, тебе тяжело одному, — продолжала женщина.

Хосей вспомнил профессора с голубыми глазами, его учеников, которые много лет учились в разных школах, чтобы научиться всем мудростям на земле, и ему стало обидно, что его сын никогда не станет профессором. Он все время будет тосковать о тундре и забудет книги о том, как найти богатства в земле и счастье в сердце.

— Напиши, парень, Сэвсе, что он лентяй и что я его выпорю, если он вернется домой. — Хосей помолчал и, не глядя на жену, продолжал: — Только не шибко обидно пиши. Скажи, что я скоро приеду за ним, пусть только учится хорошо, потому что он должен выучиться на профессора. Ну вот. А чтобы ему было веселее, передай ему это.