Полуночное солнце - [54]

Тэнэко смотрит на пастухов, и те уже доверчиво кивают головами и говорят, что подумают об этом, но входит пьяный Выль Паш. Маленькие, как у нерпы, глаза его красны, и рот искривлен. Не торопясь он проходит к костру и говорит:

— Нет врача, Тэнэко… Нярконэ умирает. Шаман давно бы помог.

И пастухи мрачнеют под тяжелым взглядом Выль Паша. Они не смотрят на Тэнэко и поодиночке торопливо выходят из чума.

— Прими меня в колхоз, — говорит сочувственно Выль Паш, — они не понимают своего счастья.

Тэнэко подкидывает дров в потухающий костер, сжимает подрагивающие губы и, не ответив, выходит из чума.

Он идет в следующий чум, там его охотно слушают, спрашивают о жизни в городе, хвалят хромовые сапоги, просят показать картинку про мужика, стоящего на одной ноге, но в колхоз идти не хотят. Они говорят, что и раньше можно было стать богатым, как Выль Паш, и теперь можно быть бедным, как Вылко, если много болеть. Они смотрят на «смит-вессон», лежащий на коленях Тэнэко, и спрашивают Выль Паша:

— Кто лучше, хозяин: врач или шаман?

И Выль Паш отвечает:

— Тэнэко, думаю, правду говорит — врач лучше, но пока он приедет, Нярконэ уже умрет, опоганит нашу парму, и нам придется бросить свои чумы, чтоб смерть не заглянула нам в глаза, не сделала нас навсегда несчастными.

— Врач приедет скоро, — говорит Тэнэко, и губы его дрожат, как у ребенка.

И, простясь с пастухами, он уходит в свой чум и падает на шкуры, скрученный болезнью.

Ночью он начинает бредить. Тогда жаркими руками он разбрасывает шкуры и садится, ища огонек костра. Но костер потух, и Тэнэко с теплой грустью вспоминает совпартшколу, товарищей из окружного комитета комсомола, директора музея, ночные улицы города, и обида заполняет его сердце. Ему хочется заплакать, но, подумав о том, что он агитатор, Тэнэко вытирает глаза рукавом и с горечью думает о том, что ему не организовать колхоза, потому что он плохой комсомолец и Выль Паш сильнее его.

И только когда в мокодан начинает пробиваться рассвет, Тэнэко забывается тяжелым сном.

Но тут приходит старый Вылко. Он жестикулирует и смеется. Он долго благодарит Тэнэко, потому что приехал врач и у Нярконэ живот стал хорошим. Вылко согласен идти в колхоз, если Тэнэко даст расписку, что в колхозе его не заставят мыться каждый день. Тэнэко долго обдумывает это предложение и считает возможным разрешить старому Вылко мыться только по одному разу в месяц, но обязательно париться веником, а его сыну Тыко — три раза в месяц, о чем и пишет расписку печатными вершковыми буквами.

Он дает такие же расписки еще двум пастухам и вновь ложится спать, но приходит белобрысый сгорбившийся пастух и говорит Тэнэко:

— Я не пойду в колхоз, потому что ты боишься нас. Ты носишь оружие, чтобы пастухи сразу вошли в колхоз. Я бы взял бумажку насчет бани, но я не боюсь тебя. Я только боюсь Выль Паша, потому что он злой человек.

— А ты не бойся, — говорит Тэнэко. — Выль Паш — хромой заяц, а я — старый волк. Я сто кулаков могу убить одним взглядом, если рассержусь. Собери пастухов, и ты увидишь это.

Через полчаса Тэнэко выходит в кожаных брюках и начищенных ваксой хромовых сапогах. Он осматривает собравшихся оленеводов, вскакивает на нарты и начинает речь.

Он говорит:

— Подойди сюда, Выль Паш.

Испуганный многооленщик подходит. Тэнэко, заметив врача, улыбается ему и машет приветливо рукой, а потом сердито смотрит на Выль Паша:

— Выль Паш, ты не хочешь колхоза?

Многооленщик хмуро глядит на «смит-вессон» в руках Тэнэко и, пятясь, падает, запнувшись за чью-то ногу, но пастухи не смеются над этим.

— Когда я буду в Москве, я расскажу всем, какие злые дела ты делаешь, Выль Паш. Я все расскажу. А что я тебя не боюсь, пусть видят все.

И Тэнэко с размаху кидает «смит-вессон» в сугроб за чум.

И враз пропадает недоверчивость в глазах пастухов. Они подходят к Тэнэко и просят бумагу. На серой тетрадочной бумаге они ставят свои родовые клейма — рисунок оленьих рогов, чума, рыбы, тундровой кочки — и говорят, сколько оленей они имеют.

Потом они долго думают, кого выбрать председателем колхоза, и белобрысый пастух предлагает Тэнэко, но Выль Паш с искаженным ненавистью лицом выбегает из-за чума и кричит:

— Всех олешек отдали колхозу? Всех? А Тэнэко ни одного не отдал. Он только у других выманивает.

Но Тэнэко смеется над ним. Он вынимает из кармана лиловую бумагу и просит хмурого врача прочесть ее всем вслух. Врач надевает очки, осматривает бумагу и читает приговор суда, по которому Тэнэко становится хозяином двухсот оленей, нарт и хорея — длинного шеста для управления упряжкой, — всего, что он заработал, будучи батраком Выль Паша.

Пастухи подходят к нартам, и Выль Паш растерянно садится у чума на желтый снег и закрывает глаза. Голова его кружится. Точно копыта по насту, звонко и тяжело отдаются слова Тэнэко в его ушах: «Я тоже хочу быть колхозником вместе с вами».

Пастухи доверчивыми глазами смотрят на Тэнэко и так долго кричат его имя, что он говорит:

— Ладно. Пусть я буду первый председатель первого колхоза на Большой земле.

А из-за чума появляется Вылко, и в руках его «смит-вессон». Он передает его Тэнэко и говорит: