Полуночная роза - [123]

Закрыв лицо ладонями, Эрин снова опустилась на подстилку; из горла ее вырвались мучительные скорбные стоны. Она оплакивала только Розу и совершенно не думала об издевательствах Закери, о его насмешках по поводу ее, Эрин, происхождения. Ей было совершенно безразлично, что за кровь течет в ее жилах, потому что от этого ничего не зависело. Она оставалась такой же, как прежде, как всегда, и была убеждена: ее мать — помоги ей Бог! — тоже останется самой собой, как бы жестоко ни обошлась с ней судьба.

— Господи, — запричитала она во весь голос, совершенно потеряв голову от горя, — Господи, неужели никогда не настанет время справедливости?

— Нет, дитя мое. Не настанет, пока у нас не будет свободы.

Талвах, дожидавшийся, когда Эрин проснется, вышел из темноты.

Она вздрогнула от неожиданности, но не испугалась. Потому что теперь поняла, где находится. Это было убежище Талваха на болоте. Не отнимая ладони от лица, она взглянула на него сквозь пальцы и спросила:

— Почему вы решили привести меня сюда?

— Чтобы спасти от дьявола.

Талвах осторожно коснулся припухлости под левым глазом Эрин. Весь день он прикладывал к ее щеке компресс с отваром коры кизила и жабьей кожи. Под глазом расплылся огромный синяк, и Талвах сказал, что кровоизлияние, вероятно, станет еще заметнее, прежде чем начнется улучшение. Он считал, что Эрин грозит серьезная опасность.

— Тремейн поранился зубцом вил, которыми убил Розу, и поклялся отомстить вам, — продолжал знахарь.

— Отомстить мне? — с горечью усмехнулась Эрин. — А кто отомстит ему за убийство Розы?

— Для человека, убившего своего раба, наказание не предусмотрено. Сами знаете. Но рана у него на щеке… действительно ужасная рана. Говорят, что он чуть глаза не лишился.

— Как бы я хотела, чтобы это он лишился жизни! — воскликнула Эрин.

— Многие желают того же, мое дитя.

— А где Роза? — решилась она наконец спросить. — Ведь вы не оставили ее там, нет?

— Нет. Она обрела покой. Ее похоронили в то же утро.

— В то же утро? Значит, я…

— Да, это ваша вторая ночь здесь. Я хочу, чтобы вы поели. Сейчас принесу вам что-нибудь. Вам надо восстанавливать силы.

Эрин попыталась подняться, но боль заставила ее снова лечь на подстилку. В памяти всплывали смутные воспоминания о том, как Закери повалил ее на солому и ударил кулаком в бок. У нее могла быть трещина или даже перелом ребра, но она решила, что все равно нужно подниматься.

— Лежите, вам пока нельзя двигаться, — предупредил Талвах.

— Я должна… Неужели вы не понимаете? — Она с мольбой смотрела на знахаря. — Чем дольше я пробуду здесь, тем дальше Нейт Донован увезет мою маму. Я должна ехать за ними.

— Об этом уже позаботились. Я известил Магалию, а она разыскала Сэма Уэйда. Мне сказали, что он уже предупредил своих людей, и они будут следить за всеми, кого привезут на аукцион. Говорят, что Донован обычно передает женщин-мулаток торговцам с побережья. Там это ходовой товар. Женщины для интимных услуг нужны в портах и на пассажирских судах.

Эрин, сжав кулаки, воскликнула:

— Это убьет ее! Я знаю, мама не переживет этого.

— Если вообще доживет. Она может еще раньше умереть от чахотки. Пойду принесу вам поесть.

Эрин не хотела обижать Талваха и потому не стала возражать, хотя с некоторым недоверием относилась к тому, что он готовил.

Талвах принес чашку с какой-то жидкостью и, заметив гримасу на лице Эрин, не удержался от добродушной улыбки.

— Здесь только курица и вода. Не бойтесь, ни крылышек летучих мышей, ни глаз тритона я вам не предлагаю.

Эрин сделала глоток и поняла, что в чашке действительно куриный бульон.

— Извините, — пробормотала она, — но я слышала…

— Что я колдун, — закончил он с гортанным смешком. — Тонтон-макута, так?

Эрин кивнула:

— Верно, что-то вроде того. Я знаю, Закери, например, считал, что его околдовали. И обвинял маму, — мол, это она подговорила рабов использовать против него вуду. Так мне сказал один его надсмотрщик.

— Правильно, это и было вуду. Только ваша матушка здесь ни при чем. И все остальные тоже. Я один занимался этим и не перестану заниматься, пока не изведу дьявола.

Эрин потихоньку отпивала из чашки, размышляя о всеведущем знахаре. Несомненно, Талвах был начитанным человеком и неплохо владел английским. Поддавшись любопытству, она спросила, каким образом он приобрел свои знания, где научился искусству магии.

Талвах поведал ей, что детские годы провел на Антилах — Сахарных островах, где находились английские и французские колонии. В одной из них он и появился на свет. Мать свою он не знал, но был уверен, что она так же, как и его отец, попала в Санто-Доминго из Африки. Сразу после рождения его поместили в приют, где за младенцами ухаживали пожилые негритянки, не пригодные для тяжелой работы. Остальные рабы от зари до зари трудились на плантациях сахарного тростника. Он не знал даты своего рождения и отсчитывал возраст с того времени, когда его тоже отправили работать на плантации. Талвах полагал, что тогда ему было лет пять.

От своих взрослых соплеменников он и перенял искусство вуду. Среди невольников, завезенных из Конго и Анголы, было немало колдунов и знахарей, которые хорошо разбирались в травах и умели добывать из них лекарства и яды. Пышная растительность Сахарных островов изобиловала подходящими для этих целей листьями и корнями. Эти люди обладали оккультными знаниями, унаследованными от предков. Они общались с тайными силами, предсказывали судьбу и занимались магией. На тех, кто плохо обращался с ними, они могли наслать проклятие, могли покарать своими молитвами и заклинаниями.