Полуденный экспресс - [3]

— Нет, думаю, сюда ты приедешь женщиной в самом расцвете сил, но погреть косточки всё равно не откажешься, — папа отломил ещё одну горбушку. — Мама… так и не простила?..

— Нет. И в церкви с тех пор не была, — я последовала его примеру и теперь катала белый мякиш между пальцами. — Она как тогда прокляла всё на свете… когда ты ушёл… Так с тех пор и не смирится.

— А ты говорила ей, что она неправа?

— Говорила. Она не слушала и не хочет, — я метнула готовый шарик в воду. — Только говорит, что это хорошо, что я другой человек.

— Ясно, — папа достал из пакета грушевую тарталетку. — Ну, может, когда-нибудь я сам ей объясню.

— Думаешь, вы всё-таки встретитесь… когда-нибудь?

— Когда-нибудь? Уверен.

— А как же Ваня?

— Не знаю, не знаю. Но, думаю, даже если она не сможет жить на два дома, то вполне способна будет заходить иногда в гости.

— Когда-нибудь?

— Когда-нибудь…

Лебеди, расправив крылья, снисходительно оглянулись на нас в последний раз и поплыли прочь — к другим жаждущим их покормить.

Разделив по-братски оставшийся хлеб, мы откинулись спинами на зелёную травку, поросшую по крутым бережкам пруда. Долго болтали на уже не столь грустные темы, попутно глядя в небо и лихо разделываясь со сладким.

— Всё, не могу больше, — я решительно отказалась от очередной слойки. — Лучше угости бабушку с дедушкой.

— А ты не зайдёшь?

— В следующий раз, наверное, — я посмотрела наверх, на солнце, просеивавшееся сквозь осеннюю листву: в его свете падавшие листья казались солнечными лепестками. — Обратный экспресс уже скоро… Не хочу потом бежать.

— Да, это верно. Ну ничего, в следующий раз сразу домой пойдём, — папа встал на ноги. Протянул мне руки, помогая подняться. — Когда тебя ждать?

— Не знаю. А если бы знала, то не сказала бы.

— Ну да, ты же так любишь сюрпризы, — папа потрепал меня по макушке. — Фантазёр.

Взобравшись по крутому бережку обратно в скверик, мы, не торопясь, побрели обратно. Я, размахивая пакетом с булками, оживлённо вещала про наших профессоров, феномен новомодных фантастов и прелести альтернативы. Папа со мной соглашался. Он всегда со мной соглашался — не поддакивая, а просто потому, что сам считал так же. В отличие от мамы и кого бы то ни было ещё.

Когда мы поднялись на платформу, фары поезда как раз мигнули из-за дальнего поворота.

— Держи. Спасибо, — я отдала ему куртку. Тяжёлая же, однако! — Она жутко тёплая, кстати.

— Вот и думай о преимуществах натуральной кожи перед всякими новомодными финтифлюшками, — заметил папа.

— Подумаю-подумаю, — пообещала я.

Экспресс уже тормозил, на ходу распахивая гостеприимные двери.

— Передал бы маме привет, но, боюсь, она не поймёт, — папа улыбнулся. — А ты давай не болей! И улыбайся. Улыбаться полезно.

Я послушно улыбнулась. Обняла его в последний раз — и, прыгнув в поезд как раз перед отправлением, из окон тамбура смеялась отцу, бежавшему наперегонки с разгоняющимся вагоном. Вот кончилась платформа, вот он замер, улыбнулся, помахал мне рукой — и пропал, оставшись в решительном «позади».

Я раздвинула двери, села в вагон и надела наушники.

Странно, но обратный путь всегда был короче. Вроде бы ещё и пяти песен не прослушала, а экспресс уже тормозил у пустынной станции. Выйдя, я проводила взглядом поезд, со звонким гуденьем уносящийся за горизонт — а потом, развернувшись, сошла с платформы и зашагала в центр города.

По дороге заглянула в цветочный магазинчик, купив букет гвоздик. Осенняя серость и дождевая пыль окутывали дома, машины, прохожих и прочий антураж полупровинциального городка. Центральную улочка забила пробка — я представляла, как уныло гнусавят автомобильные гудки. Хорошо, что наушники защищают меня от этого…

Путь до кладбища занял минут пятнадцать. Зонт я не взяла, но промокнуть не успела — лишь пришлось застегнуть ветровку, когда свитер стал влажным.

У могилы меня ждали.

— Привет, — чуть улыбнулся Ваня, стоявший у ограды с дипломатом в руках.

— Привет, — я удивлённо вскинула бровь. — Чего не на работе?

— Проверил своих бестолковых подчинённых да решил домой вернуться. Вале надо помочь соленья закрывать, а у тебя же учёба, я знаю, — он кинул взгляд на букет красных роз у памятника. — Она сказала, что ты будешь здесь. Я решил тебя забрать, раз по пути.

Я кивнула. Отвернувшись от отчима, зашла за ограду. Опустилась на колени, положив букет белых гвоздик рядом с розами. Какое-то время сидела, глядя на цветы. Потом подняла взгляд на фотографию совсем ещё молодого мужчины — он не улыбался, но даже на кладбищенском памятнике в сером взгляде светилась улыбка.

Красные розы… Значит, мама зашла по пути на работу.

«Жаль королеву, такой молодой», — вспомнилось почему-то.

Мне с двенадцати лет часто вспоминается этот стих. Даже несмотря на то, что тело отца нашли не у старого дуба, а в искореженной кабине машиниста сошедшего с рельс поезда.

Я встала и вышла за ограду. В осеннем воздухе разливался трезвон, возвещая об окончании литургии.

Покров Богородицы…

— Поехали? — спросил Ваня.

— Поехали.

В последний раз посмотрев на фотографию, я улыбнулась чему-то и вслед за отчимом направилась к кладбищенским воротам.

Зачем электричкам нужны перерывы? Всегда интересовал этот вопрос. Иногда меня заносило на платформу во время дневных перерывов, с одиннадцати до часу. Летом, когда идёшь гулять, самое милое дело: сесть на лавочку с бутылкой сока и какой-нибудь булкой, уткнуться в книжку, наслаждаться солнцем и ветреным шумом идущих мимо экспрессов. Я всегда любила смотреть на поезда, пусть даже просто проносящиеся вперёд — папа-машинист заразил.