Полуденные песни тритонов - [34]

Хотя моя алкогольная сага начиналась именно тогда, но было это как–то залихватски и даже романтично: не для того, чтобы напиться, а чтобы — если использовать новейший рекламный слоган —

ПРИДАТЬ ЖИЗНИ ВКУС!

При помощи дешевого белого грузинского сухого вина.

При помощи дешевого красного алжирского сухого вина.

При помощи дешевого портвейна

При помощи мадеры.

При помощи хереса.

При помощи молдавского кальвадоса.

При помощи вермута.

При помощи болгарского красного сухого вина «Гамза».

При помощи белого кубинского рома — это главное!

Список, между прочим, не полон, но отсутствие в нем водки и коньяка концептуально.

ТОГДА МЫ ЭТО ПОЧЕМУ-ТО НЕ ПИЛИ!

Я имею в виду — мы с Сергеем.

Очередь водки с коньяком наступила позднее, уже во второй половине семидесятых, чему тоже есть свое объяснение — мы стали старше и печальнее, нам чаще хотелось уже просто напиться, чем слушать музыку и читать друг другу стихи.

Наверное, тут следовало бы упомянуть уже подзабытый многими социальный фон того изумительного времени и процитировать что–нибудь из того же БГ, хотя бы про

«сыновья молчаливых дней»,

после чего можно порассуждать и о том, что то поколение, чья молодость пришлась на семидесятые, во многом было настоящим потерянным поколением, причем, без всяких кавычек, еще можно было бы упомянуть к месту очаровательную строчку Аполлинера о том, что

«моя молодость брошена в ров, как букет увядших цветов»,

только на самом деле все это совершенно не так, потому что когда тебе восемнадцать (девятнадцать, двадцать, etc), ты не думаешь ни о каком потерянном поколении.

Ты пьешь вино и слушаешь музыку.

Например, Led Zeppelin, «The Stairway To Heaven».

«Лестницу в небо» из их четвертого альбома.

Когда мы познакомились с Сергеем, то он больше всего любил именно эту песню.

Вроде бы, я даже припоминаю, в каком доме все это было — рядом с задрипанным ныне кинотеатром «Урал», в том самом доме, где живет сейчас мой уже упомянутый близкий приятель, задумавший некогда всемирный виртуальный мартиролог.

Только в другом подъезде.

В квартире то ли на третьем, то ли на четвертом этаже.

Хозяева давно уже живут в Израиле.

Хотя нет, младший брат вернулся, а старший — да, он там, вальяжный, сытый, нудноватый еврей, некогда сидевший на игле и отсидевший за наркоту в зоне.

У него была смешная кликуха — Крэг, почти что Крэк[18], хотя про эту пакость тогда еще никто и не знал.

Вдобавок ко всему, этот типус являлся обладателем здоровущего члена, настоящего то ли шланга, то ли хобота, о чем мне поведала одна знакомая девица, не только потрахавшаяся с ним, но и подцепившая от него триппер.

Эта девица тоже какое–то время числилась среди моих «серьезных любовей», но к описываемому моменту любовь куда–то канула.

С типусом же она трахалась у меня дома, в ночь после вечера одного очень трудного дня, когда мы — она с подругой и я с этим нынешним израильтянином — сначала долго сидели в одном кафе, потом в другом, затем оказались в каком–то общежитии, где девиц чуть было не изнасиловали студенты–юристы из Закавказья, и лишь потом мы, умудрившись как–то слинять через окно, оказались на квартире моей бабушки.

Где я занимался в собственной ванне любовью с ее подругой, наверное, если бы я был с ней, то триппер был бы и у меня, но — пронесло!

Уже позже она, вдобавок, еще и рассказала мне, что именно Крэг сдал всю нашу компашку в ГБ, точнее, в то его замаскированное под студенческий оперативный отряд подразделение, что было призвано бороться «с идеологическими и аморальными вывертами среди молодежи».

Хотя слово «выверты» тут явно не подходит, но синоним мне подыскивать лень.

Не знаю, о чем думали бабушка с дедушкой, слушая раздающуюся за стенкой пьяную, похотливую возню.

Лучше до сих пор считать, что они просто выпили свое привычное снотворное и крепко спали.

Утром же девицы и будущий наркоман с невероятным половым хоботом свалили, а я рухнул спать, не отвечая ни на телефон, ни на звонки в дверь.

И только днем, часа так в три, проснулся от громоподобного стука — это Сергей с Натальей, с которыми, как оказалось, я «забил стрелку», на которую не пришел, начали беспокоиться и приехали ко мне сами.

Именно с того момента туман рассеивается.

Я открыл дверь — они стояли вместе, только вот тогда я еще понятия не имел, что все это странным образом спроецируется на мое отдаленное в тот момент будущее, что один из нас троих погибнет, другая станет моей женой, и что много лет спустя я буду сидеть за компьютером и вспоминать почему–то о том, как очередным теплым, летним днем мы сидели у него на балконе и пили разведенный грейпфрутовым соком белый кубинский ром, но вот что касается всего остального, то, как известно,

THE REST IS SILENCE,

«дальнейшее — молчание»,

при этом источник цитаты указывать совсем не обязательно.

21. Про историю одного сна

На самом деле это опять про меня, про Сергея и отчасти Наталью, а еще про великого художника Мишу Брусиловского.

Именно, что Мишу, такое у него официальное имя.

А если к нему обращаться по имени–отчеству, то получается Миша Шаевич.

Вообще–то Мишу я знаю со своих лет так одиннадцати — нас познакомила матушка, которая с ним дружила, как и еще с одним замечательным художником — Виталием Воловичем.