Польский пароль - [139]

Вахромеев прекрасно понимал, что в отличие от него, командира полка, рядовому солдату, подхваченному вихрем боя, вплотную сошедшемуся с врагом, некогда думать об осторожности. Он решает только один вопрос: или — или. Осторожность, а следовательно, неизбежное промедление, нерешительность равнозначны гибели, тем более в искрометной уличной схватке.

Солдат прав именно в этом смысле, когда говорит: за меня думает командир. Не противник, а командир обязан создать солдату благоприятные, выгодные условия боя, он на то и поставлен, чтобы обеспечить победу малой кровью.

Это главное, все остальное — второстепенное в командирских обязанностях.

…Вахромеев уже целый час топтался у стереотрубы, выставленной на балкон, раздраженно курил, вспоминая недавний втык от командира дивизии. Генерал вместе со своим штабом наконец-то нагнал ушедший вперед с танкистами вахромеевский полк и перед самым форсированием Тельтов-канала устроил-таки Вахромееву командирский разговор на басах. Речь шла все о том же городке Кирше, который Вахромеев взял еще в первый день наступления и при этом допустил «своеволие». Честно говоря, он уже забыл и детали того скоротечного боя, однако генерал ему напомнил. Сказано было много и все, наверно, по справедливости, по делу, потому Вахромеев не особенно обиделся. «Слаб в тактике, не обучен военному искусству, не овладел военной наукой» — это все правильно. А как говорят, против правды не попрешь: Вахромеев не то что академии, нормального военного училища не заканчивал.

— Малограмотно воюешь! — сурово сказал генерал. — Чутьем берешь. И только. А надо размышлять, анализировать и принимать научно обоснованные решения. Научно, Вахромеев!

Вот тут он, к сожалению, не сдержался. Ему бы ответить коротко и согласно, по-уставному: так точно. А Вахромеев взял и брякнул:

— Как умею, так и воюю.

— А надо учиться! Учиться воевать! — загремел генерал.

Вахромеев очень не любил крика, особенно по своему адресу, — со старым комдивом у них такого никогда не случалось. Однако сдержался, сказал спокойно:

— Всю войну учусь, товарищ генерал. От самого Сталинграда. И думаю, кое-чему научился. Иначе командующий фронтом не объявил бы благодарность и внеочередного звания не присвоил. За форсирование Шпрее.

— Как?! — вскочил генерал и забегал по комнате, баюкая раненую, на перевязи, руку, — Так это не ошибка? А я вчера получаю приказ о присвоении тебе звания подполковника и принимаю это за штабную ошибку — мы ведь тебя не представляли… Почему не доложил, Вахромеев?!

— А зачем? Вам же прислали.

— Ну ты даешь… — Генерал в сердцах выругался, закурил. — Эх и кадры у меня — сплошная самодельщина! Да ты ведь уставных азов не знаешь, товарищ подполковник. Как дальше быть, а? Вот скажи мне по совести, Вахромеев?

— Дальше — надо брать Берлин.

— А потом?

— Уцелеть надо, товарищ генерал. Там видно будет…

Комдив, наверно, ожидал, что Вахромеев заговорит о последующей учебе, но он такого, признаться, на уме не держал. Смотрел на вещи просто: воевал до сих пор там, где его ставили, где требовала война. О высоких чинах не помышлял, отдавая себе отчет в том, что тут должно быть необходимое соответствие — хотя бы та же самая учеба, большая грамотность. А ему как-никак уже за сорок. И потом, он просто устал. По-человечески устал.

Вахромеевского решения на форсирование Тельтов-канала генерал не утвердил, предложил свое. Но потом оказалось, что и генеральский вариант не сгодился: полк Вахромеева был спешно переброшен южнее, на участок соседней армии, где переправа через канал проходила быстро, без потерь, без огневого противодействия.

Вчера генерал опять по телефону приказал: «Не шарить по карманам у немцев, не колупать, а решительно врубаться в боевые порядки!» Вчера же в полдень кое-кто испробовал это на собственной шкуре: танковый полк попытался было «врубиться» вот на этой самой улице. Пошли чуть ли не парадным строем — по три машины в ряд. И фаустники им с обеих сторон врубили: тридцать танков сгорело из сорока! Тридцать! Такого смрадного кострища Вахромеев не видывал после Прохоровки.

Хорошо еще пехота подоспела на выручку, а то бы от танкового полка ничего не осталось. Нет, не место танковым атакам на городской улице — это можно сообразить и без высшего образования. Танки надо на огневые точки ставить, в витрины магазинов закатывать, в штурмовые группы включать поодиночке, так, чтобы каждый облепили свои автоматчики. Они — защита покрепче любой брони.

В стереотрубу смутно проглядывалось задымленное поле этого проклятого аэропорта. «Во взаимодействии с соседним полком, приданными и поддерживающими частями усиления к исходу ночи решительным штурмом овладеть южной окраиной центрального аэропорта Темпельхоф…». Опять «решительным»… Как будто до сих пор они воевали не решительно, а так себе, с кондачка.

А насчет штурма правильно. Аэропорт действительно придется штурмовать, укреплен он не хуже полевой крепости. По периметру в два ряда сплошные траншеи с гнездами вкопанных танков, чуть сзади — бетонированные позиции зенитных батарей, на которых открыто торчат длинные стволы скорострельных зенитных пушек, поставленных на горизонтальную наводку. Это сущая гроза для танков… А без танков тут, на голой пуповине аэродрома, не обойтись. Невозможно без броневого прикрытия, иначе пулеметный огонь будет сметать, как пух, ряды атакующих автоматчиков.