Польский детектив - [8]

Ее дебют состоялся в том же году, когда Иоланта пыталась стать сценаристкой. Во всяком случае именно тогда о ней заговорили в творческих кругах. Тогда писали, что ее танец — настоящее, большое искусство, выражающее глубокие идеи. Один критик в статье, посвященной выступлению на фестивале эстрадного балета в Сан-Марко, заметил, что никто еще не выражал столь скупыми средствами, но так убедительно угрозу атомной смерти, нависшую над человечеством, как это сделала Мариола своим танцем.

Критик этот мне уже знаком. Тот самый, что с лицом утомленного светской жизнью английского лорда участвовал в пикнике у Барсов. Эту физиономию, украшенную настоящей английской трубкой, можно увидеть всюду, где собираются сливки аристократических и литературных кругов. Критика зовут Павел Бодзячек, в то время он был главным редактором кинообъединения «Вихрь». Это его подпись фигурирует под письмом Иоланте Кордес, письмом, в котором Бодзячек терпеливо объясняет ей, что она написала не сценарий, а пошлую халтуру.

Павел Бодзячек хорошо знает, кого хвалить, а кого ругать. Кого, за что и когда. Таким образом он демонстрирует иной раз такие замысловатые сальто и антраша, каким могла бы позавидовать сама Мариола. Происходит это потому, что течения, влияющие на курс акций на бирже критиков, не так постоянны, как, скажем, течения океанические. Они то и дело меняют направление на прямо противоположные, и какие вихри бушуют тогда в нашем искусстве! Течения эти не всегда заметны на поверхности, они кроются в глубине, иногда на самом дне и зависят от многих факторов. Иногда достаточно отставки всего одного человека — и разрушается вся «ситуация». Так что Павел Бодзячек совершенно неожиданно для публики, а подчас и для себя тоже, одну и ту же вещь то превозносит до небес, то втаптывает в грязь. Волк, живущий среди своих собратьев, и выть должен по-волчьи: он всегда знает, почему воет и почему поступает так, а завтра иначе. А Павел Бодзячек не всегда это знает. Но воет.

Когда Мариола позировала вместе с остальными на вилле у Барсов, о ней еще мало писали и говорили, так что я не помню, какая фамилия сопровождала тогда ее звучное имя. Зато я совершенно точно знаю, что сейчас о ней пишут — Мариола Прот.

Мне осталось установить еще одну фамилию — толстощекого джентльмена с задранным носиком. Этот участник приема в саду супругов Барсов впоследствии верно сопровождает Иоланту Кордес во всех ее путешествиях по Польше. Из переписки Иоланты с кинообъединением «Вихрь» я знаю, что она работала над сценарием в Доме творчества в Закопане вместе с режиссером Густавом Нечулло. Видимо, этот жизнерадостный мужчина, похожий на мальчишку, обожающего пирожные с кремом, он и есть. Наверное, благодаря ему классический супружеский треугольник — Иоланта Кордес, Михал Прот и Мариола — превратился в квадрат, житейски гораздо более стабильный. Две пары: Михал и Мариола, Иоланта и Густав.

5

Наверняка Хмуре тоже было интересно узнать, как это происходило. И он обратился к судебным архивам, сделав для себя копии некоторых документов. Судя по датам, бумаги эти относятся ко времени между подписанием договора на экранизацию и представлением студии сценария, написанного вместе с Нечулло. И конечно, уже после того, как она подарила Михалу Проту свою фотографию с нежной надписью. Может быть, этот подарок был последней попыткой заставить неверного мужа опомниться? Обратить его внимание на тот факт, что просто и легко после пятнадцати лет совместной жизни люди не расходятся?

Но такие жалкие попытки обычно бывают обречены на провал. И эта, конечно же, оказалась неудачной, потому что через пару месяцев суд под председательством Рышарда Желмы огласил следующее решение:

«…расторгнуть брак, зарегистрированный 11/1 1951 г. Вину ответчика Михала Прота считать установленной.

2. Воспитание несовершеннолетнего Анджея Прота поручить истице Иоланте Кордес-Прот с правом для ответчика Михала Прота регулярно видеться с сыном и участвовать в его воспитании.

3. Установить для Михала Прота ежемесячные алименты на содержание сына в размере 1000 (одна тысяча) злотых.

4. Отнести судебные издержки на счет ответчика, Михала Прота».

Суд постановил, что двое людей, которые клялись друг другу в любви и верности, клялись рука об руку пройти весь жизненный путь — со всеми вытекающими из этого обязанностями, правами, печалями и радостями, могут теперь разойтись в разные стороны, освободившись от тяжести, которая оказалась им не по силам. Но всегда ли суд имеет полное представление о той вине, тех обидах, которые на официальном языке называются «распадом семьи»? Ни один суд не определит той минуты, того незначительного на вид события, когда один из них почувствовал неприязнь к супругу. И эта неприязнь диктует следующий шаг: «сделай то, что ему неприятно» или «не делай этого, а то обрадуешь ее». А потом все хуже и хуже. Суд приходит уже на развалины. Напрасно судьи стараются уговорить двоих восстановить разрушенное. Может быть, они не хотят или не могут, или просто никому уже это не нужно. Остается лишь позаботиться, чтобы не было никакого материального ущерба для детей, если они есть.