Польский детектив - [2]

Я выхожу из электрички, миную лесок, потом другой — в этих пригородных перелесках кое-где торчат летние домики, — и вдруг перед моими глазами открылся сказочный вид. Бунгало — чудо в зачарованном лесу. Безупречный вкус хозяина дома свел в одно гармоничное целое природу и творение рук человеческих. Отливающая лазурью зелень елей контрастирует с кремовой белизной песчаника, из которого построен дом.

Много пришлось потрудиться опытному садовнику, чтобы казалось, что дом окружен нетронутым, девственным лесом. Среди буйных зарослей папоротника голубеют поляны лесных колокольчиков. Здесь — лужайка брусники, там — черники, а вот — заросли ежевики. Рука так и тянется сорвать великолепный боровик, сияющий своим глубоким теплым коричневым цветом во мху, но предостерегающий жест хозяина дома, вышедшего мне навстречу, останавливает меня. Здесь нельзя ничего трогать. Все должно быть так, словно тут никогда не ступала нога человека…

По лугу, расстилающемуся на склоне холма, среди высокой — по пояс — травы, среди ромашек и маков можно дойти до великолепного бассейна, выложенного лазурным кафелем. Над ним — стройная фигура, готовая к прыжку. Славомир Барс помахал ей рукой, добродушно улыбнулся. И через мгновение изящная женщина плавной безупречной дугой прочерчивает воздух и исчезает в воде. Ни один из тех, кто хоть немного следит за развитием польской кинематографии, не ошибется: да, это супруга Славомира Барса — Божена Норская, которая создала незабываемые образы в таких выдающихся фильмах, как „Возвращение ночи“, „Бальбина просыпается“, „Никуда“ и „Дорога во мгле“.

Славомир Барс приглашает меня в дом. В обширном салоне-столовой, интерьер которого выдержан в латиноамериканском стиле, мы выпиваем по чашечке настоящего чая мате. Я спрашиваю маэстро, это ли его любимый напиток и не испытывает ли он трудностей в пополнении запасов этого экзотического деликатеса.

— Лично я охотнее всего пью жасминовый чай. А этот привезен из Коста-Рики — совсем немного, на пробу. Мы с женой как раз вернулись с кинофестиваля в Цитроне.

Я почтительно склоняю голову. Вся наша пресса писала об огромном успехе, который имел в Цитроне польский фильм „Их двое и ничто“. Правда, под давлением западных продюсеров приз „Золотой лимон“ получил „Негатив“ Антониони, но создатель фильма „Их двое и ничто“ Славомир Барс, сценарист и режиссер, завоевал исключительно престижный в кинематографических кругах специальный приз Гильдии рецензентов некассовых фильмов. А Божена Норская за главную роль в этом фильме получила приз „Серебряное Зеркальце“, присуждаемый парикмахерами Цитрона самой оригинально причесанной актрисе фестиваля.

— Кто еще, кроме вас, представлял Польшу на этом новом фестивале? — с интересом спрашиваю я.

Славомир Барс разводит руками:

— К сожалению, смогли поехать только мы. Вы ведь понимаете: валюта…

Мы медленно прохаживаемся по дому Барсов. Широкие стеклянные двери из салона ведут в сад через окружающую весь дом террасу. Здесь нет ненужных коридоров. Одна дверь выходит в небольшую прихожую, где можно бросить пальто на широкую скамью, покрытую афганским ковром. Лишь отсюда можно попасть в коридор, в конце которого ворота, ведущие на улицу.

Другая дверь из салона позволяет заглянуть в огромную, современно оборудованную кухню. Здесь хлопочет домработница пани Катажина, которая готовит обед под руководством хозяина дома, известного своими кулинарными талантами гурмана, каких уже немного осталось в Польше — стране молочных баров и точек общепита, работающих по принципу самообслуживания.

Третья дверь открывает перед нами сказочный мир: это настоящая феерия красок. Я останавливаюсь в изумлении. Не оказался ли я вдруг в лаборатории ученого-естествоиспытателя?

Славомир Барс улыбается. Он понимает чувства человека, пораженного глубиной и многосторонностью личности художника.

— Некоторые думают, — говорит он тихо в задумчивости, словно бы про себя, — что работа режиссера сводится к тому, чтобы взять кинокамеру, найти подходящую тему и суметь руководить актерами. Но это не так. Таким путем можно работать лишь над серой, второстепенной лентой, предназначенной для развлечения массового зрителя. Но если создатель фильма относится к своему делу серьезно, если работа его основана на глубокой духовной потребности донести до людей истинные ценности, он должен постоянно обогащать свой интеллект, углублять переживания, расширять контакт с миром. Естественно, особым, лишь ему присущим образом, который часто бывает непонятен или странен для других. Надо жить широко. Надо встать лицом к любой проблеме и посмотреть со стороны, объективно, на то, что собираешься использовать как материал.

— Так, как мы сейчас смотрим на этих прелестных мотыльков, — робко заметил я, когда Славомир Барс умолк.

— Может быть, именно так, — загадочно усмехнулся он.

Мы находились в комнате, где светло-кремовые стены были сверху донизу заполнены застекленными витринами, а под стеклом, словно на дне неглубокого прозрачного озера, приколотые острыми булавками переливались всеми цветами радуги бабочки. Посреди комнаты стояли застекленные шкафы, полные разноцветных экспонатов. Солнечный свет, льющийся через огромное — во всю стену — окно, придавал особый блеск атласным и бархатным крыльям насекомых, которые казались живыми, трепещущими, хотя были мертвы и неподвижны в своих стеклянных гробиках.