Польские трупы - [88]

— Сейчас лишь скажу тебе, что сегодня это люди с первых полос газет. Члены правительства, парламентарии, генералы, епископы, главные редакторы. Нравственные авторитеты. Таков, например, тайный сотрудник Сократ. Раскрытие его фамилии потрясет общественность. Поэтому пока я не стану ее называть — боюсь, ты не выдержишь и проболтаешься.

Ему следовало уже тогда что-то заподозрить. Тем более что Дорота его предостерегала. А он, кретин, считал, что она просто завидует. И попался в ловушку, как ребенок. К этому Мручеку!

* * *

— Ну что, признаетесь, наконец? Сами видите, нам и без того все известно, — давил комиссар Фуляра. — Вас заманили в ловушку, так? Когда писали статью о папке Глисты в еженедельник «Вперед», вы еще не знали, что ваша фамилия в списке, верно? Мручек только вчера вам об этом сообщил.

— Издеваетесь? Как я мог быть в секретной команде, о том не зная?

— А может, и правда не знали и действовали бессознательно? Может, в том и гениальность этого гэбэшника? Понимаю, вы испытали шок. — Полицейский сочувственно покачал головой. — Вы ничего такого не ожидали. А тут Мручек пригрозил: либо вы сами об этом напишете в интервью с ним, либо он пойдет на телевидение. Вот тут бы вы и прославились, о чем давно мечтали, да? Он просто не оставил вам выбора, пан журналист, не правда ли? Кстати, а почему он вас так не любил? Знаете?

— Нет-нет, это просто в голове не укладывается. На что идут деньги налогоплательщиков! Ничего не выйдет, комиссар. С Мручеком мы расстались, довольные друг другом, еще до теленовостей.

— А откуда вы знаете, что Мручек убит позднее? — поймал его на слове Фуляра.

— Потому что, когда я от него уходил, он был жив, черт вас подери!

— Кто-нибудь может подтвердить, что вы ушли из квартиры Мручека именно в это время?

— А вот и да, — обрадовался журналист. — В лифте со мной ехали две пожилые дамы. Наверняка меня запомнили. Нужно их отыскать. Удивлены, да?

— Отнюдь. — Фуляра глянул насмешливо. — Мы их нашли.

— Ну и что?

— Они вас, конечно, помнят.

— Вот видите! — воскликнул Буковский.

— Я вижу только, что вы неудачно пытаетесь состряпать себе алиби. Вы всегда устраиваете в лифте непристойные представления для пожилых дам только потому, что они носят мохеровые береты и голосуют за ЛПС[46]? Не верю. Вы сделали это специально, чтобы они до конца жизни не могли вас забыть. Но такие номера с нами не проходят, Буковский.

Журналист вдруг понял: что бы он ни говорил, только еще больше себя губит.

— Позднее множество людей видели меня в нескольких пабах.

— Конечно. Это было продолжение комедии. Но по дороге из одного паба в другой, а точнее из «Алхимии» на Казимеже в «Бровары» на Подвале, вы легко могли вернуться к Мручеку и сбросить его с балкона. Страх перед разоблачением придал вам решимости, не так ли?

Буковский вдруг понял, как себя чувствуют невинно осужденные люди. И еще у него мелькнула мысль: какое счастье, что в Польше нет смертной казни, — хотя он тут же понял абсурдность таких мыслей.

— Нет, это какой-то кошмар! — воскликнул он.

— Согласен. И я лично вам очень сочувствую, — вздохнул полицейский. — Понимаю, как вам тяжело. Вы ведь не убийца, просто так уж случилось.

— Но…

— И правда, очень жаль, — не позволил себя перебить полицейский. — В вашем возрасте перспектива попасть в тюрьму к молодым беспощадным бандитам, которые ненавидят интеллигентов, действительно малоприятна.

— Никакой суд меня не осудит. — Буковский сам почувствовал, как жалко это прозвучало.

— Заблуждаетесь! Вы ведь сами так смело писали, какие скверные и необъективные у нас суды.

Буковский слишком хорошо знал, что полицейский прав. Не надо даже сажать его в тюрьму. Хватило бы трех месяцев в СИЗО. Он и этого не выдержит.

— У вас нет доказательств, — прохрипел он.

— И опять вы ошибаетесь, — хитро усмехнулся Фуляра.

Он протянул руку к сложному аппарату, занимающему соседний столик, нажал какую-то кнопку. Послышалось шуршание, а потом взволнованный голос прокричал:

— Полиция? Пусть кто-нибудь приедет! Это доктор Мручек, улица… — Он продиктовал точный адрес. — Я в опасности. Меня преследует один журналист, Буковский. Хочет добиться от меня некой информации, отобрать один документ… Угрожает мне. Умоляю, скорее. Я жду на балконе.

Буковский не мог шелохнуться. Вибрирующий вой громкоговорителя, наполнивший комнату, отдавался в его голове невыносимой болью. Но ужас был не в этом: голос действительно принадлежал Мручеку Комиссар опять нажал кнопку. Наступившую тишину вынести было еще труднее. В голове Буковского крутились панические мысли: «Ты погиб! Это они убили Мручека. И теперь им нужен козел отпущения. Не выпутаешься, тебя прикончат».

Но в следующую секунду включился профессиональный инстинкт, последняя защита от безумия: «Они — это кто? Кому в действительности служит Фуляра? Для кого так важна папка Глисты? И зачем она этому человеку? Чтобы перед выборами убрать своих конкурентов или уничтожить компромат на себя? Какая потрясающая могла быть тема! Какую популярность приобрел бы автор, написавший об этом первым!» Буковский пожалел, что этот шанс достанется не ему.

— Вы все это состряпали, — прошептал он обреченно, скорее лишь из принципа.