Польские трупы - [7]

Пан Рышард подтвердил ее точку зрения. Он отнюдь не утратил здравый рассудок и все как следует рассмотрел: по его предположению, это могла быть сестра садовника. Явно старшая, поразительно на него похожа, но смахивает на карикатуру. Что у пана Мирека красиво, то у нее преувеличено, что у него мужественно — у нее тоже, а женщина с мужскими чертами лица особых восторгов не вызывает. Кроме того, она ему принесла поесть, пан Рышард собственными глазами видел, типичная ситуация, старшая сестренка заботится о младшем братишке, совершенно очевидно неженатом.

— И она подумала, что Гражинка его кокнула? — переспросила Малгося.

— Все на это указывает, — подтвердил пан Рышард.

— И у нее были на то основания. Потому что я, пожалуй, вполне могла сойти за клиента, у которого полетел к чертовой матери весь сад. Да, клиента — вроде тебя. И что теперь будет?

Я задумалась. Обретенная зажигалка стояла передо мной на столе. Я тщательно ее протерла, чтобы убрать отпечатки пальцев садовника, и оставила свои.

— Итак, — распорядилась я. — По очереди. Пан Рышард, она вашу машину разглядела? Номер, цвет, марку?

— Она смотрела сбоку, а значит, о номере речи нет. Цвет тоже не определишь, там темновато было, сами знаете, как-то раз машина и вам показалась серебряной, а вообще таких «тойот» пруд пруди.

— Прекрасно…

— Словесные портреты, — осмотрительно заметил Тадзичка. — Они составят фотороботы.

Я критически оглядела двух злоумышленников.

— Гражинка, перекрасишься в светло-рыжий и сделаешь короткую стрижку, тебе что-то в этом роде всегда было к лицу. Немедленно, завтра же утром. Или я тебе одолжу парик. Пана Рышарда вообще невозможно описать, у него всё, как у всех. Что она скажет о его лице? Брови обыкновенные, глаза обыкновенные, нос обыкновенный, волосы неопределенного цвета, вы не кривой, не хромой, точно такими же словами можно описать Витека, вы с ним даже почти одного роста…

— Витек толще, — пробормотала Малгося.

— Да что там, пара кило… Гражинка, этот красный жакетик спишешь в расход, оставишь его у меня, может, кошкам понравится. Я тебе куплю другой, тем более, к рыжим волосам красное не идет. Паршиво, но коли уж вы сразу не вызвали полицию, теперь ничего не попишешь, придется скрываться. Может, так даже и лучше, мы бы им только хлопот прибавили.

— А зажигалка? — предостерегающе напомнила Малгося. — Если Гражинка в такой ситуации заметила, что эта гипотетическая сестра — мегера, значит, она и есть мегера. И — голову дам на отсечение — что-что, а уж, как вы стащили зажигалку, она отследила! Такие всё видят!

Я посмотрела на свою бестактную племянницу с ледяным укором.

— Кто стащил? Какую зажигалку? Первый раз слышу. Эта — моя, здесь, стоит на столе… ну ладно, на разных моих столах… уже больше тридцати лет. Все видели! Никто ее не крал!

— А можешь доказать, что она твоя?

Я победоносно перевернула зажигалку задом наперед и продемонстрировала всем. Сама посмотрела тоже.

И застыла.

На моей зажигалке снизу проходила серебряная полоска, на которой была выгравирована надпись: «Meilleurs souvenirs pour Joanna des amis danois Kirsten et Helge 1969 a.». То есть: «C наилучшими пожеланиями Иоанне от друзей из Дании Кирстен и Хельге 1969 г.».

На этой зажигалке не было ничего. Даже серебряной полоски.

Вот тут-то и началась свистопляска…

Ну а о дальнейшем как-нибудь в другой раз.

Перевод Е. Барзовой и Г. Мурадян

Витольд Бересь Аська

Темная «тойота авенсис» остановилась в заснеженном переулке подваршавского Констанчина.

Быстро опускались декабрьские сумерки.

Сивый аж зажмурился, застонал и крепче уперся ногами в пол машины. Когда он снова посмотрел вниз, волна возбуждения с новой силой ударила ему в голову. Между рулем и нижней частью его живота мерно двигалась блондинистая головка с коротенькой стрижкой.

Боооже, эти нынешние соплячки… Шестнадцать лет, папочка при бабле, хата напичкана электроникой, сплошные пятерки в школе, а она минетом промышляет. А еще говорила, что не будет целоваться с языком, подумал он.

По правде сказать, у Сивого не было особого опыта общения с сексапильными девушками. Ему был двадцать один год. Окончив с грехом пополам школу, он с учебой завязал и формально числился безработным. Его отец умер три года назад, а мать давно сбежала со странствующим репортером бульварной прессы, так что воспитание мальчика взял на себя дядя Марьян — дальний родственник отца, всю жизнь занимавшийся темными делами и известный в городе под кличкой Старик. Было ясно, что такой не даст молодому родственничку умереть с голоду. И действительно, очень быстро дядя приспособил Сивого вкалывать в семейном бизнесе. Он любил повторять: «На хер тебе пять лет учиться, в моем университете — все просто, как эти два пальца». Тут он совал племяннику под нос средний и указательный пальцы и, поочередно показывая на них, объяснял: «средний — это приход, указательный — расходы. Главное — не перепутать».

Да, Старик был строгим дядей. Только однажды, когда Сивый украл для него спортивный «мерседес» класса С, кроме бабок он премировал его одной из самых клевых шлюх, которые работали на него в местных мотелях. «В награду моему лучшему угонщику», — пробурчал тогда он, довольный. Та проститутка дала Сивому так, как он даже и представить себе не мог, завлекая за бутылку вина в кусты случайных девах с дискотек. В общем, было круто, хотя Сивый отлично помнил кольнувшее его чувство зависти, когда Стефан — никакая не родня, просто соперник, с которым он соревновался еще со времен дворовых игр и который попал в банду вместе с ним, — в награду кроме клевой шлюхи получил еще фирменные наручные часы.