Польские народные легенды и сказки - [5]
В советские годы отдельные польские народные сказки в русских переводах публиковались в сборниках славянских сказок; в 1958 году в городе Чите вышла также небольшая книжка польских сказок под названием «Пастух тысячи зайцев».
В настоящее издание включено сто пятьдесят четыре сказки, легенды и шутки. При отборе материала, помимо уже названных сборников: «Сто народных сказок» Ю. Кшижановского, «Польский сказочник» А. Глиньского, использованы также и другие польские источники, в частности сборник «Клехды польске» писателя Станислава Дзиковского, который многие годы своей жизни посвятил изучению польской сказки.
Интересный материал дали так называемые региональные сборники, посвященные фольклору отдельных районов Польши. Эти издания, как правило, отличаются большой точностью передачи народного творчества. Использованы материалы польского филолога Люциана Малиновского, переизданные в 1954 году под заглавием «Силезские рассказы», а также «Силезские сказки» (1957) Яна Барановича; «Рассказы краковского люда» (1956) Мечислава Карася; сборники сказок Жешовского воеводства (1956) и другие (см. указатель источников).
Нетрудно заметить, что не все сказки, представленные в настоящем издании, однородны по языку и стилю. Это объясняется не только различием жанров сказок (например, легендам свойственна большая торжественность, серьезность, бытовым сказкам — живость, юмор), но и тем, что сказки эти взяты из различных польских сборников и собиратели подвергали их в большей или меньшей степени литературной обработке. Это различие стилей отразилось и на русских переводах сказок.
Я. Мацюсович
ЛЕГЕНДЫ И ПРЕДАНИЯ
1—4. Легенды о Скарбнике
Как горняк променял рай на шахту
А в этот час багровое солнце, будто толстое колесо, отпиленное от громадного бревна, закатывалось за лес. Вечерний туман опережал мрак и окутывал кусты крыжовника. В хату заглядывали яркие листья дикого хмеля, обвили окна, словно узорчатые занавески. За плетнем на пригорке чернел копер шахты.
С трудом обратил шахтер к окнам угасающий взгляд. Хотелось старику встать и выйти за калитку, чтобы в последний раз взглянуть на поля и потешить взор мельканием спиц на копре шахты. Но силы все слабели и уходили из немощного тела, как вода из разбитой посуды, а глаза застилала предсмертная тоска.
— Умираешь… И дома тебе не жалко? И меня?.. — зарыдала жена-старуха, присев на краешек его постели.
— Конечно, не радуюсь, — прошептал он. — Жалко тебя, очень жалко. А больше всего шахту жалко.
Удивилась жена:
— Шахта ведь не человек.
— Пятьдесят годков там проработал. Сжились мы…
Но смерть равнодушна к людской тоске. Она все яростней отнимала жизнь у шахтера, а когда в избе воцарилась тьма, отняла ее совсем.
Шагает горняк Млечным Путем, и такой неудобной кажется ему эта дорога: камни сияют, как звезды, свет слепит глаза, привыкшие к земным тропкам, ноги ступают не так смело. Куда свободнее чувствовал он себя на шлаковой дорожке, по которой каждый день ходил на шахту.
Вот добрался он до райских ворот и робко постучал в них трубкой, что захватил с собой, рассчитывая на долгую дорогу. Только он постучал, как за воротами что-то зашелестело, кто-то кашлянул, заскрипел засов, и ворота открылись.
Вход заслонил собой святой Петр-ключник. Шахтер сразу смекнул, что это он: точь-в-точь похож на святого в приходском костеле — белая борода, лысина, обрамленная седыми кудрями, у пояса болтаются ключи, одежда в сборку, больше похожая на бабью, чем на мужскую.
Шахтер низко поклонился небесному ключнику, а святой в ответ дружески проворчал:
— На небеса?
— Да вот пришлось отправиться… На панихиде ксендз говорил, что за столько лет труда заслужил я вечный отдых в раю, никак не меньше. Впустите, святой Петр, пора мне отоспаться под райскими яблонями, а то измучился я здорово. Да и дорога-то дальняя, в гору все…
— Добро пожаловать, — разрешил святой. — Только вот трубку надо оставить в сенях: здесь, на небе, дымить нельзя.
— Да как же я буду без трубки? — запечалился шахтер. — До самой смерти почти не выпускал ее изо рта.
Хотел поспорить, да вовремя прикусил язык, вспомнил, что со святым говорит, не с кем-нибудь…
Швырнул трубку и кисет под куст дикой розы и покорно вошел в рай. Захлопнулись ворота. Тотчас его принял святой Павел, небесный управляющий, представил кому следует, перед господом богом велел стать на колени. А после этого разрешил идти куда угодно. В раю никто никого ни в чем не стесняет.
И святые куда-то ушли, а шахтер остался один. Огляделся кругом и думает:
«Усядусь-ка я спервоначала под райской грушей и схрупаю парочку груш. Столько наслышался о них, дайка попробую, какие они на вкус. А райские-то чудеса еще успею осмотреть, и к тому же не на работу спешить: всем известно — на небе никто не работает. Да что потом делать здесь веки вечные, если все сразу осмотришь?..»
Вот отдохнул он с дороги, поправился на райских харчах, начал посматривать кругом. И чего тут только не было: сады, пруды, стада всякой скотины, да такой диковинной, как в зоологическом саду. Ангелы, всякие святые, облака, звезды… Глянул в какую-то форточку в облаках, подумал: «Поглядеть, что там, на земле?» Но ничего не увидел. Далеко, видно, лежала земля, где-то за тучами, за непогодой. Только в одном местечке, где было чуть повыше, чернело что-то — колесо копра, а может, и не колесо. Так и не мог разглядеть с такой высоты, что там такое.
