Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [39]
Мадзини считал, что обновленная «Молодая Польша» «исполняла бы посланническую миссию в отношении заграницы в эмиграции и на родине». В качестве ее рупора он хотел использовать английский еженедельник «The European» («Европеец») и предлагал Лелевелю представить на его страницах свой взгляд на славянские проблемы, противопоставив его распространявшейся в Англии пропаганде партии Чарторыского. Он надеялся, что Комитет Объединения польской эмиграции также будет находиться в Лондоне и в него войдут Лелевель и Зверковский. Мадзини послал доверенных лиц в Брюссель для переговоров об этом с Лелевелем, и тот согласился на сотрудничество этих делегатов ЦК «Молодой Европы» с Объединением польской эмиграции. Мадзини ожидал формирования Комитета «Молодой Польши», чтобы она вместе с «Молодой Италией» обратилась к народам с общим манифестом. В проекте, предложенном им от имени «Молодой Европы», определялась цель объединения, говорилось об обязанностях его членов, излагались общие идейные принципы. Обосновывалась также необходимость объединения, организации демократических течений: нужно было подать знак на европейской сцене, заполнить идейную пустоту, выдвинуть программу, которая отражала бы всеобщие стремления. Предполагалось, что будущая европейская союзная организация будет вести как явную пропагандистскую, так и тайную революционную деятельность. Первое брала на себя общеевропейская ассоциация, национальные же ассоциации были призваны решать конспиративные и повстанческие задачи>92.
Поддерживая связь с Мадзини, помогая «Молодой Италии» в пересылке революционной литературы через польские земли, Лелевель в то же время не торопился с решением вопроса о воссоздании «Молодой Польши». Он учитывал ослабление влияния Мадзини в Италии, а, возможно, играл роль его контакт с более близким ему по духу умеренным итальянским либералом Джоберти, противником Мадзини. К тому же он сосредоточился на подготовке к выборам Комитета Объединения польской эмиграции, которые проводила Корреспондентская комиссия, переизбиравшаяся каждые три месяца. Лелевель оказывал влияние на работу Корреспондентской комиссии в Пуатье, где действовали его люди (Станислав Малиновский, Юзеф Дыбовский, Антоний Островский и др.), и на пропаганду, которую вел печатный орган Объединения «Orzeł biały» («Белый орел»), выходивший в Брюсселе с 1839 по 1848 г. Это издание ранее было рупором лелевелевского Союза детей Люда Польского, и не случайно в его первом номере от 15 ноября 1839 г. почти дословно излагалась декларация этого Союза, провозглашенная в 1835 г.: причиной гибели восстания 1830–1831 гг. объявлялся эгоизм «привилегированной касты», которая не заинтересовала крестьян и не подняла их на защиту родины. Шляхта, говорилось во вступительной статье этого номера газеты, захватила в свои руки «нечаянно выкинутую на улицу революцию» и «так ее повернула, как того желали самые завзятые ее враги». Вместе с тем газета не была согласна с позицией деятелей ПДО в отношении шляхты, которые «обещали польскому народу диктатуру и пригрозили уничтожением всей шляхты, не учитывая, что она также имеет в своих рядах добрых сыновей отчизны». Редакция газеты писала: «Польша целая, свободная и независимая единственно только собственными силами может подняться […], ее политическое существование связано с интересами люда […], война за независимость и социальная реформа должны идти вместе, чтобы быть благоприятно завершенными, они не должны и не могут быть разделены […], только в этом направлении можно работать ради будущего чисто демократической Польской республики»>93.
Согласно уставу, выборы в Комитет Объединения польской эмиграции считались состоявшимися, если в голосовании участвовали две трети всей многотысячной армии польской эмиграции, а для избрания Комитета из пяти членов требовалось две трети голосов участников голосования. В 1838 г. эти условия не удалось соблюсти, а новые выборы 7 июня 1840 г. были проведены Корреспондентской комиссией вопреки протестам ряда гмин в Гавре, Париже и Лондоне, обвинявших Комиссию в том, что она подменила собою гмины, «лишила их жизненной силы». Они утверждали, что Акт создания Объединения польской эмиграции и его уставы «не проистекают ни из национального духа, ни из демократических принципов, они являются продуктом не общественным, а индивидуальным, односторонним […] и не могут служить основой Объединения». 1 июня 1840 г. парижские гмины, поддержанные гминой «Пуатье», потребовали отложить выборы, чтобы выяснить все о кандидатах, которых «котерия» хочет навязать эмиграции. В Лондоне же 200 эмигрантов заявили, что откажут в повиновении избранному Комитету, если не будут изменены Акт основания Объединения и его уставы. Выборы, в которых из 2331 членов Объединения участвовал только 1591 человек, все же были проведены, но оказались избранными лишь двое – Лелевель и Зверковский, поэтому временная власть осталась у Корреспондентской комиссии>94.
В такой обстановке вновь возродились планы созыва сейма. В известной степени это было связано с тайными инсинуациями французского правительства, продиктованными напряженностью отношений между Францией и Четверным союзом и возможностью возникновения войны. В этом случае Тьер хотел бы использовать польский легион, а его руководителем, назначенным сеймом, предпочитал видеть генерала Я. Скшинецкого либо генерала Ю. Дверницкого, прибывшего в Париж из Лондона. Развивать идею созыва сейма взялись А. Бернацкий и А. Островский. На «семейной» беседе их с группой бывших послов варшавского сейма 1830 г. было решено назначить его созыв в Париже на 10 ноября 1840 г. Рассчитывали на приезд 36 парламентариев, но некоторых из них, как, например, Ворцелля и Лелевеля, отказывались впустить выславшие их французские власти, не желавшие поддерживать идею созыва сейма открыто. Однако эта идея потерпела поражение не по внешним, а по внутренним причинам: из-за партийной борьбы «семейное» собрание послов не смогло конституироваться в качестве сейма. Значительная часть эмиграции в целом отрицательно отнеслась к идее созыва сейма в его прежнем составе и выдвинула проект созыва эмиграционного сейма, который был бы избран на местных сеймиках, объединяющих от 180 до 120 эмигрантов. Брюссельская гмина провела такой сеймик и избрала Лелевеля своим представителем в сейме. Лелевель и Зверковский как раз и поддерживали новый проект, так как рассчитывали овладеть будущим сеймом, влияя на голосование местных сеймиков через своих членов в Союзе детей Люда Польского, «Молодой Польше», Объединении польской эмиграции. Но этот проект также остался не осуществленным и вызвал лишь критику сторонников ПДО, вообще выступавших против идеи воссоздания сейма. Как и в 1832 г., они клеймили последний варшавский сейм – «представителя привилегий и погубителя Ноябрьской революции» и заявляли, что не будут сотрудничать с какими-то «побочными» предприятиями, не связанными с делом национального освобождения. Польское демократическое общество отрицательно относилось к самой идее беспринципного единства. Поскольку Лелевель, выступая на торжествах 29 ноября 1840 г., организованных Объединением польской эмиграции, говорил о новом проекте в плане единства и сплочения эмиграции, орган Централизации ПДО «Demokrata Polski» писал: «Лелевель хочет объединения всех – аристократии, шляхты и демократии и потому бросает мысль об эмигрантском сейме. Сейм должен дискутировать сначала о том, какой обязана быть политическая вера эмиграции, а затем и Польши. Согласно Лелевелю, эта вера была бы демократической, по нашему мнению, это было бы мешаниной хорошего и плохого, нечто такое, что держалось бы середины между аристократией и демократией, чему нельзя дать никакого названия, но что в высшей степени сближалось бы с прежними и нынешними представлениями либеральной шляхты»
