Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [35]

Мадзини, его призыв к революционному союзу народов отвечал их собственным стремлениям. Поэтому было решено установить с ним связь, и по поручению Подготовительной корреспондентской комиссии Кремповецкий написал рекомендательное письмо, с которым Дзевицкий отправился в Лондон к Мадзини. В письме было подчеркнуто огромное значение сочинения Мадзини для членов Громады, которые надеялись, что итальянский революционер поддержит их, разделив их взгляды. Однако Дзевицкого и посланного ему на помощь Кремповецкого ждало разочарование: переговоры с Мадзини не дали результата. Но в Лондоне посланцы Громады имели и другую миссию: речь шла об объединении с лондонским Огулом, и нужно было уточнить его детали. Переговоры велись и с англичанином Д.Б. О’Брайеном, выезжавшим во Францию, так как через него Громада рассчитывала завязать контакт с французскими республиканцами. Правда, упрочить свои позиции во Франции ей не удалось, и лишь несколько эмигрантов, прибывших на юг Франции после 1836 г., вступили в родственную Громаде группу Людвика Милковского. Неизвестны также результаты попыток Громады связаться с Польшей, куда через Адольфа Залеского и Эразма Жмиховского были переправлены ее документы.

Что же касается переговоров с лондонским Огулом об объединении, то они стали для Люда Польского причиной внутренних конфликтов, а затем и раскола. Кремповецкий и Дзевицкий вместе с представителями Огула «младополяками» Юзефом Дыбовским, Каролем Штольцманом и другими выработали условия его объединения с Громадой, но они не удовлетворили руководство обеих организаций. В результате Дыбовский вышел из Огула, а Дзевицкого и Кремповецкого единогласно (112 голосами) исключили из Люда Польского, выдвинув против них список обвинений из 11 пунктов. В обвинениях говорилось, что они превысили полномочия в интересах «привилегированных», то есть шляхты, предали идею «исключительного действия через люд и в пользу люда», так как пошли на объединение со шляхетскими массами, не добиваясь от них никаких обязательств, и скрыли, что в новом объединении «все будет новое, и Громада, утратив свою независимость и имя, окажется в меньшинстве». Указывалось также на пренебрежение переговорщиков Громады одним из главных «принципов людовой веры», поскольку они «полностью отсекли религиозную позицию, являющуюся основой принципов Громады». Об исключении «предателей представительства люда» было объявлено в воззвании Люда Польского «К польской эмиграции!» 3 июля 1837 г. Кроме того, оповестили французов Бюше и Ру, что Кремповецкий больше не является уполномоченным в сношениях с ними. На этом, однако, внутренняя борьба в Громаде «Грудзёнж» не закончилась, так как сторонники Дзевицкого и Кремповецкого обвиняли Ворцелля во враждебности последнему и предпринимали попытки изгнать его из Портсмута. Представился случай предъявить ему те же претензии, что и исключенным из Люда Польского. Когда Ворцелль, Вонтрубка и Михал Гельтман поддержали проект создания в Лондоне Административной комиссии моральных и материальных интересов польской эмиграции (организации, имевшей целью следить за моральным обликом эмигрантов и помогать тем, кто не получал материальной поддержки от властей), против них было выдвинуто обвинение: их назвали «агентами» Огула, пытающимися объединить с ним Громаду. 30 августа 1837 г. на совместном заседании Подготовительной комиссии и Хозяйственного совета произошел скандал, едва не перешедший в драку, и спустя несколько дней «тройка» обвиняемых уехала на остров Джерси в Громаду «Умань», объявив в «Заявлении», что остается «на позиции люда» и продолжит работу «на благо Люда Польского и с Людом»⁸³.

Ворцелль активно включился в деятельность «Умани» и уже 4 октября, когда Громада вместе с французскими эмигрантами торжественно отмечала память недавно умершего Буонарроти, он произнес речь от имени Люда Польского. Поскольку противники «тройки» в Громаде «Грудзёнж» продолжали выступать с обвинениями против нее и в конце 1837 г. настаивали на явке ее членов в суд, Ворцелль и Вонтрубка потребовали беспристрастного рассмотрения своего дела в суде и оправдания. Но спустя месяц суд в Портсмуте состоялся заочно, и члены «тройки» были исключены из Громады «Грудзёнж» как «утратившие доверие». Одновременно объявили недействительным исключение Кремповецкого и Дзевицкого из Люда Польского и обо всех этих решениях суда оповестили эмиграцию. Поскольку за постановления суда проголосовало меньше половины членов Громады «Грудзёнж», 31 января 1838 г. 58 ее членов – сторонников Ворцелля заявили протест, который поддержала Громада «Умань». В результате в Громаде «Грудзёнж» обострилась внутренняя борьба, проводились сепаратные заседания, вспыхивали ссоры из-за архива. Все это вело к сворачиванию идеологической работы и 2 апреля 1838 г. завершилось расколом: в Громаде «Грудзёнж» осталось 70 человек, а 55 ее членов – сторонников Кремповецкого и Дзевицкого, к которым примкнул один член Громады «Умань», объявили о создании Общества приверженцев социальных обязательств. В их воззвании к эмиграции принцип «уравнения социальных условий» ставился под сомнение, так же как и путь революции. Это был шаг вправо, ближе к позициям лелевелистов – сторонников «умеренной» демократии, но популярности среди эмиграции и контакту с каким-либо течением или группой внутри нее он не способствовал. Общество приверженцев социальных обязательств оставалось малочисленным, его ряды до 1842 г. увеличились всего на 11 членов и составляли 70 чел. (40 в Портсмуте, 26 в Лондоне, 3 в США и 1 на острове Джерси). Со стороны Громады «Умань» воззвание Общества вызвало резкую критику, написанную Ворцеллем, но не опубликованную. В то же время активный деятель Общества и верный сторонник Кремповецкого Игнаций Велльман продолжал против Ворцелля враждебные действия, распространяя слух, будто тот был царским агентом. На защиту Ворцелля встала Громада «Умань», обратив к нему слова уважения и благодарности. В октябре 1838 г. он переехал в Лондон, где продолжал выступать как уполномоченный обеих Громад, но одновременно включился в общие проблемы жизни польской эмиграции, среди которых на первое место вновь выступил вопрос об объединении ее целей и усилий