Польша в ХХ веке. Очерки политической истории - [473]

Согласно же новому проекту, принцип исчисления голосов ставился в прямую зависимость от численности населения страны и, соответственно, Польша отстала от Германии в два раза. Кроме того, проект предусматривал ограничение числа полноправных комиссаров пятнадцатью, с тем чтобы комиссары от остальных, вновь вступающих в ЕС стран, не имели права голоса. Изменялся также и срок полномочий главы Совета: этот срок увеличивался, что затрудняло возможность каждой стране реализовать свои потенциальные шансы на руководство ЕС.

Несомненный отказ от принципа эгалитаризма в сторону усиления влияния государств-основателей ЕС не вызвал особого энтузиазма у представителей польского политического класса. Немногочисленные голоса о необходимости признать неизбежность идущего процесса, трезво оценивать реальные возможности и потенциал Польши и т. п. утонули в хоре сторонников лозунга «Ницца или смерть».

Лагерь сторонников «Ниццы» объединил людей самой разной политической ориентации. Об однозначном неприятии предлагаемого Конвентом проекта конституции ЕС заявила крайне правая партия Лига польских семей. Лидер фракции этой партии в сейме М. Котлиновский решительно отстаивал идею «Европы отечеств» и равных прав каждого государства.

Л. Качиньский, бывший тогда президентом Варшавы, заявлял, что вопрос о европейской конституции имеет принципиальное значение, поэтому ни о каких уступках не может быть и речи. «Право и справедливость» и ее лидеры – братья Качиньские не желали поддерживать партию «белого флага» и решительно выступали за референдум по поводу конституции ЕС. ПиС предложила даже идею нового референдума по вопросу о вступлении Польши в ЕС, аргументируя свое предложение тем обстоятельством, что прежний опрос, в котором поляки однозначно высказались «за», проходил в принципиально иных условиях, когда облик ЕС определял Договор Ниццы.

С поддержкой последнего и готовностью стоять до конца выступили ПСЛ и Союз труда. Премьер-министр Л. Миллер делал, кажется, все возможное и невозможное, пытаясь отстоять Договор Ниццы. Чудом уцелев в авиакатастрофе, Миллер отправился в Брюссель в декабре 2003 г. в инвалидной коляске, проявив несгибаемое упорство в отстаивании интересов Польши. Упорно ратовал за «Ниццу» и бывший в то время президентом А. Квасьневский.

Линию на отстаивание интересов Польши в ЕС поддерживает и нынешний премьер Д. Туск. «Польша, – заявляет премьер, – не была и уж определенно не будет Золушкой в ЕС. Она будет ведущим актером на европейской и, соответственно, – на мировой сцене. Сильный Союз – это Союз интегрированный, стоящий на солидных основаниях, а таковыми являются общие ценности»[1573].

В данном контексте Туск особое значение придавал Лиссабонскому договору (2007 г.). По сути, этот договор в какой-то мере заменяет конституцию ЕС, которую так и не удалось принять во многом из-за позиции Польши, которая требовала введение в преамбулу конституции положения о христианских основах единения Европы. Лиссабонский договор был ратифицирован в конце 2009 г., причем не без трудностей. Последние были связаны, главным образом, с особой позицией Ирландии, в которой договор не с первого раза был одобрен на референдуме, а также Чехии. Президент В. Клаус, пользующийся репутацией евроскептика, тянул с подписанием договора до последнего.

Однако и в Польше Лиссабонский договор встретил неоднозначную реакцию. Ратификация этого договора прошла не гладко: в польском сейме разгорелись горячие дискуссии. Большинство членов фракции «Права и справедливости» проголосовало против, хотя сам Я. Качиньский голосовал «за». Дело дошло до того, что несколько депутатов сейма от ПиС покинули парламентский клуб. Противники договора считали, что Польша, одобрив его, утратит свой суверенитет, т. к. договор предполагает, что с 2014 г. решения ЕС будут принимать в соответствии с принципом «двойного большинства». Это значит, что для принятия решения необходимо одобрение его как минимум 55 % государств-членов, при условии, что они представляют не менее 65 % населения Евросоюза. Договор предусматривает также введение должности уполномоченного по международным делам. Все эти условия, несомненно, повышают влияние Брюсселя на принимаемые в Варшаве решения.

Договор отменяет прежнюю систему представительства членов Союза в Еврокомиссии. Принцип «одна страна – один комиссар» утрачивает свою силу. С 2014 г. только 18 из 27 стран будут иметь своего представителя. Вводится пост президента Евросоюза, который будет избираться на 2 года.

Лиссабонский договор, полагает английский политолог, X. Робинсон, выгоден только евробюрократам. Большинство народов Европы выступают против дальнейшей интеграции, и если ЕС останется в прежнем виде, ему не миновать кризиса. Правда, элиты европейских стран настроены гораздо менее критично, но не следует забывать, что «нет никакого европейского народа, европейского общественного мнения или европейского патриотизма»[1574].

Действительно, как показывают социологические опросы, ожидания, согласно которым процессы европейской интеграции будут способствовать формированию европейской идентичности, в принципе не оправдались. Несмотря на то что европейцы одобряют в целом интеграционные процессы, очень немногие готовы идентифицировать себя с Европой: в 32 европейских странах 3,2 % респондентов ставят Евросоюз на первое место среди территорий, с которыми они прежде всего себя идентифицируют, 8,5 % – на второе место и 17,5 – на последнее. Причем эти цифры практически не меняются на протяжении более 20 последних лет