Положитесь на меня - [2]

Дори допил свой стакан как раз в тот момент, когда вошел официант.

Дори снова с воодушевлением стал рассматривать мидии.

— «У Жозефа», вероятно, лучший из ресторанов в Париже. Все это выглядит превосходно.

Кен принялся за еду, зная, что Дори не станет говорить о делах раньше конца трапезы.

Когда появилась говядина «Мазепа» с «Шато Авон» в хрустальном кувшине, Дори заявил:

— Вы меня балуете.

— Да, если хотите, — ответил Кен, наливая вино. — Скажем, что я себя тоже балую.

Только после того, как был подан кофе и официант ушел, Дори сказал:

— Я никогда полностью не доверял Бордингтону. Ну, что ж, я найду ему замену…

— Я не завидую этому заменяющему, — серьезно проговорил Кен, — там уже объявлена тревога. У них есть один тип из Службы Безопасности, который занимается проверкой организации. Некий Малих.

— Малих? — Дори поднял голову и прищурил глаза. — О, да!.. Это лучший и самый опасный в их службе. Значит, там Малих?

— Вероятно поэтому Бордингтон так испугался и хочет удрать.

— Вы полагаете, что ему это удастся?

Кен пожал плечами.

— А когда, по-вашему, он попытается это сделать?

— Не знаю. Пока он набирается мужества. А как только он сделает шаг, чтобы удрать, они его зацапают.

— А у нас есть там женщина?

— Да. Мала Рейд.

— Хорошо работает, не так ли?

— Она оказала нам немалые услуги.

— Если его немного потрясут, Бордингтон заговорит?

— Да, безусловно.

— Это может быть неприятным для Малы и для вас?

— Разумеется.

— Я не хочу терять Малу, и не хочу терять ваши контакты с Прагой.

Наступила долгая пауза.

— Что же? — спросил Кен.

— Я сделаю необходимые распоряжения, — помолчав еще некоторое время сказал Дори. — Вам бы лучше пока не показываться в Праге. Вы не допускаете, что Малих вас подозревает?

— Меня никто не подозревает, — спокойно и убежденно ответил Кен. — Я — добрый Санта Клаус, который приносит доллары.

— Не будьте до такой степени самоуверенным. Малих опасен.

— Если вы закроете рот Бордингтону, я ничем не рискую.

Дори утвердительно кивнул.

— Давайте подумаем, кем заменить Бордингтона. Есть Жак Латимер. Знает язык. Два года работает в фирме «Интернациональ калькулятор». Я могу без малейших трудностей перевести его в Прагу. Что вы об этом думаете?

Кен налил себе еще кофе.

— Я был бы согласен, если бы не Малих. Он обнаружит этого Латимера раньше, чем тот начнет действовать. Понятно, что когда Бордингтона не станет, каждого, вновь появившегося в Праге, будут рассматривать через лупу.

— Не думайте об этом. Вы сможете работать с Латимером?

— Конечно.

Дори встал.

— Спасибо за восхитительный завтрак, Джонан. Не делайте ничего до тех пор, пока я не дам знать. Дней через пятнадцать, если все будет в порядке, сможете встретиться в Праге с Латимером. Думаю, он будет полезнее, чем Бордингтон.

Кен достаточно хорошо знал Дори, чтобы не задавать ему больше никаких вопросов. Если Дори сказал, что что-то сделает, значит, сделает.

Алек Бордингтон опустил крышку чемодана и щелкнул замками. Посмотрев на часы, подошел к окну. Он все еще там, этот тип в коротком черном плаще и мягкой фетровой шляпе. Прислонившись к стене и засунув руки в карманы, стоит тут уже около четырех часов.

Бордингтон отошел от окна и вытер носовым платком вдруг вспотевшие виски. Снова посмотрел на часы: без пяти минут десять. В десять придет Сик на урок английского. Тогда наблюдатель исчезнет. Сик был вторым номером в слежке, установленной секретной полицией чехов. Когда Сик закончит урок, наблюдатель вернется. Вот уже четыре дня продолжалась эта игра. Сегодня Бордингтон должен был бежать. Хватит: кольцо сжимается…

Бордингтон затолкнул чемодан под кровать и прошел в гостиную. Высокий, хрупкий, он приближался к пятидесяти, и его вьющиеся черные волосы начали уже редеть. Выглядел он как типичный англичанин.

Его жена, Эмили, вышла за покупками и должна была вернуться часа через два, не раньше, в магазинах были очереди. Он не испытывал ни малейшего сожаления при мысли, что покинет ее. Когда, лет пятнадцать тому назад, он с ней познакомился, то находил ее самой очаровательной женщиной в мире. Через некоторое время она стала толстой и ограниченной. Чувство их умерло, и он даже не мог бы вспомнить, когда занимался с ней любовью в последний раз. У нее был единственный интерес в жизни: еда. Насколько ему было известно, она не знала, что он работает на ЦРУ и что он составил себе неплохое состояние, хранящееся в Швейцарии. Она также, по его мнению, не знала, что была другая женщина, как, впрочем, и другая женщина не знала, что Бордингтон влюблен в нее.

Он подошел к письменному столу, вся поверхность которого была прожжена окурками. Открыл ящик и достал оттуда самодельную дубинку. Он изготовил ее сам: мешок из дерюги наполнил песком и кусками железа, которые нашел на крыше. С сильно бьющимся сердцем взвесил на руке оружие. Бордингтон не был жесток, но его жизнь находилась в опасности и единственным выходом оставалось насилие.

Он сунул импровизированную дубинку в карман пиджака и удивился своему спокойствию. Это было спокойствие фаталиста. Вспомнил, что сегодня на уроке предстоит читать «Сагу о Форсайтах» Голсуорси. Несмотря на то, что Бордингтон боялся и ненавидел Сика, он должен был признать, что чех делал замечательные успехи. Странно было видеть, с каким удовольствием этот внешне грубый человек изучал типично британских Форсайтов.