Положитесь на матушку Одри - [2]

«Ах, матушка!» — воскликнула сестра Пола, с фальшивым изумлением, потому что конечно же именно у матушки Одри все должно было получиться. Да ладно, все равно этим сестра Пола ничего не добьется. Если матушка Одри что ненавидела, так это лицемерие. Она прекрасно его распознавала. И сейчас, когда она улыбнулась сестре Поле, это была улыбка жалости, оттого, что она такая фальшивая.

Матушка Одри сняла бечевку с кирпича и привязала ее к концу веревки, затем с помощью бечевки затянула веревку вокруг ветки. После этого она завязала один конец веревки скользящим узлом вокруг другого, свисающего конца, и затянула, так что скользящий узел тесно обхватил ветку. Какими беспомощными казались рядом с ней все остальные.

В тот момент, когда все было закончено, из-за угла часовни налетел ледяной ветер, задувая им в облачения, и так высоко поднял облачение сестры Полы, что показалось одно толстое красное колено. Тут сестра Марта все-таки засмеялась, правда, ухитрилась прикрыть рот рукой и превратить смех в кашель. Старое дерево от ветра не шевельнулось. Оно так и стояло без листьев, высокое и недвижное, как будто знало, что ему предстоит. Когда сестра Марта поглядела ввысь, на верхние его ветви на фоне серого неба, у нее закружилась голова. В нем было что-то такое зловещее, что на миг она усомнилась, что оно действительно мертво.

Ствол у него был такой толщины, что синенькая пила рядом с ним выглядела игрушечной. Неужели такая крошка может прикончить такую громадину? Сестра Марта стала думать, смогла ли бы она его обхватить. Ей хотелось попробовать, и чтобы у нее ничего не вышло, и тогда они все поняли бы, что предстояло совершить матушке Одри. Но матушка Одри уже вставляла выключатель пилы в розетку сестры Агаты. Пила издала пронзительный визг, и они все подпрыгнули. Сестра Марта подумала, интересно, а вдруг матушка Одри сделала это нарочно. Ах, если бы она разбиралась в пилах и всяком таком, и когда матушка Одри скажет: «Может ли кто-нибудь из вас объяснить…», она бы скромно сказала: «Я, наверное, могу, матушка», и небрежно нажала бы нужную кнопку и почувствовала, что матушка Одри смотрит на нее по-новому, с восхищением. Но, конечно же, в этом не было надобности. Из другой складки своего облачения матушка Одри извлекла инструкцию — на матушку Одри можно было положиться.

Матушка Одри изучала инструкцию довольно долго. Из-за ее локтя сестре Марте видны были диаграммы частей пилы и изображения деревьев, сделанные в момент падения. Наконец матушка Одри спрятала инструкцию в складки облачения и по локоть закатала рукава. Сестра Марта никогда раньше не видела рук матушки Одри. Они были сильные и серые.

И вдруг сестра Марта поняла, что будет нужно. Чтобы распилить там, где показано на диаграмме, у самой земли, матушке Одри придется стоять на коленях в мокрой траве. Тут же она кинулась к боковому входу в часовню, схватила из груды на крыльце коврик для коленопреклонений, задыхаясь прибежала обратно и положила его на землю у дерева. На один страшный момент у нее мелькнула мысль, а не поступила ли она дурно. Наверное, священные предметы из часовни нельзя использовать для других целей, даже когда они делают Христово дело? Но, как ни странно, матушка Одри не стала ее ни хвалить, ни ругать, она, кажется, вообще ничего не заметила.

«Я буду пилить вот здесь», — сказала она. И указала на основание ствола, не там, где оно было ближе всего к стене часовни, и не сбоку от нее, а посередине.

«Чтобы был запасной выход под углом в 45 градусов», — сказала матушка Одри. Правой рукой она указала на стену часовни, а затем на дорожку, где они стояли. Так она стояла, простерев руку в этом направлении (как Христос, изгоняющий торговцев), несколько секунд, пока они наконец не поняли и не стали срочно сталкивать друг друга с дорожки.

Повернувшись к дереву, она встала на колени, наклонилась вперед и прислонила цепь пилы к стволу. Пила снова свистнула и завизжала. Сестра Пола заткнула уши, чтобы подольститься к матушке Одри, показав, как она напугана, но матушка Одри на нее не глядела. Она продолжала держать в сильных руках визжащую, содрогающуюся пилу, вгрызавшуюся лезвием в дерево. Надрез уже был глубиной с ширину лезвия. Если кто из них и заметил, что отлетающие щепки выглядят свежими, никто об этом словом не обмолвился. В конце концов не может же такое громадное дерево умереть сразу и целиком.

«Теперь я сделаю надрез с другой стороны», — сказала матушка Одри. Она не стала проходить между деревом и часовней, а ступила прямо на дорожку, куда должно было упасть дерево. Сестра Марта затаила дыхание и закусила изнутри нижнюю губу. Секунду спустя она уже выскакивала на дорожку, чтобы поднести матушке Одри коврик для коленопреклонений.

«Назад, девочка!» — громко крикнула ей матушка Одри.

Сестра Марта стояла неподвижно, вся дрожа. Матушка Одри часто бывала строга, но никогда раньше не выглядела разгневанной. Гнев ее был не безличным, он был обращен на сестру Марту, и сестра Марта поняла, что он накапливался давно, и только в эти тревожные минуты выплеснулся. Я только хотела помочь, хотелось ей сказать, но эти слова приводили ее в ужас подразумевавшимся в них упреком, к тому же она знала, что если произнесет их, то расплачется. Тогда она стала молиться, «Господи, вразуми меня».