Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [53]

Д-ръ Менкъ отобралъ изъ насъ 15 врачей и назначилъ ихъ на, работу въ лазаретъ. Работы въ лазаретѣ было не болѣе какъ для 3-хъ человѣкъ, остальные товарищи ничего не дѣлали. Въ лазаретѣ еженедѣльно поступало не менѣе 8—10 пораненыхъ штыками плѣнныхъ, а просто избитыхъ товарищи считали даже лишнимъ регистрировать, т. к. можно было съ увѣренностью сказать, что ни одного плѣннаго изъ 10.000 находившихся въ лагерѣ не было такого, который за время своего пребыванія въ лагеряхъ не былъ бы избитъ нѣсколько разъ. Врачи стали составлять акты о пораненыхъ штыками и подавали коллективныя жалобы въ комендатуру. Комендатура вела разслѣдованія причемъ эти несчастныя, забитые и запуганные люди почти постоянно давали показанія, что они нечаянно сами напоролись на штыкъ часового, Когда врачи, упрекали ихъ въ томъ что они говорятъ неправду, они объясняли имъ, что поступить иначе не могутъ, такъ какъ послѣ жалобъ ихъ подвергаютъ жестокимъ избіеніямъ. Послѣ такого разслѣдованія комендантъ черезъ шефа лазарета объявилъ строжайшій выговоръ врачамъ, за, то, что они вмѣшиваются не въ свои дѣла, что не разспросивъ раненаго они позволяютъ себѣ писать бумаги, позорящія администрацію лагеря и грозилъ имъ судомъ, если это будетъ повторяться. Объ этомъ становилось извѣстно нѣмецкимъ солдатамъ и тѣ удваивали свою энергію въ избіеніи плѣнныхъ. Нѣмецкіе солдаты и унтеръ-офицеры не стѣсняясь нашимъ присутствіемъ избивали плѣнныхъ заставляя, между прочимъ, руками разгребать снѣгъ, который навалило передъ нашими бараками, гдѣ мы жили. Плѣнные просили дать имъ лопаты, объясняя, что руками разгребать снѣгъ невозможно и нѣмцы избивали ихъ. Во время прививокъ нѣмецкій фельдшеръ въ присутствіи врачей вырвалъ бороду у, солдата, которому онъ приказалъ наканунѣ побриться и тотъ не исполнилъ его приказаній. Лагерный офицеръ, капитанъ Клечъ грубо кричалъ на насъ за якобы небрежное отдаваніе чести. Онъ требовалъ отъ насъ нѣмецкой выправки и грозилъ арестомъ, если мы не будемъ исполнять его приказаній.

Изъ Ариса три моихъ товарища и я въ февралѣ мѣсяцѣ 1916 года были посланы въ лагерь Пруссишъ-Голландъ, а отсюда я былъ командированъ на югъ Германіи въ провинцію Баденъ, въ лагерь Раштадтъ по слѣдующему поводу.

Въ Германіи въ самыхъ широкихъ размѣрахъ велась пропаганда среди солдатъ. Украинцы, магометане и поляки были выдѣлены въ отдѣльные лагери. Въ оффиціальныхъ бумагахъ такое выдѣленіе мотивировалось чѣмъ, что будто бы оно дѣлается изъ-за религіозныхъ цѣлей и дѣйствительно показная сторона въ этомъ отношеніи была обставлена хорошо. На самомъ же дѣлѣ въ этихъ лагеряхъ нѣмцы старались пропагандировать идеи сепаратизма, они старались убѣдить отдѣльныя національности, что Россія угнетаетъ ихъ. Національностямъ, размѣщеннымъ въ этихъ лагеряхъ, внушалось, что Россія какъ государство занимается только эксплоатаціей ихъ, стараясь использовать всѣ природныя богатства даннаго края и не давая взамѣнъ ничего. Пропаганда велась въ узко національномъ духѣ, причемъ главной ея цѣлью было возбужденіе недовѣрія и ненависти къ Россіи какъ къ цѣлому и въ частности одной народности къ другой. Все это дѣлалось по приказанію свыше и на это не жалѣлись средства. Докторъ. Горбенко находился въ рабочей командѣ въ Петтелькау, о чемъ уже упоминалось мною раньше. Какъ украинецъ онъ переписывался со своей семьей на украинскомъ языкѣ. Объ этомъ было замѣчено въ цензурномъ отдѣленіи почты и очевидно сообщено куда слѣдуетъ. Къ тому же, онъ былъ на работахъ неудобенъ, ибо защищалъ интересы плѣнныхъ. Онъ былъ вызванъ въ началѣ 1915 года въ лагерь Пруссишъ-Голландъ, гдѣ въ то время находилось около 6.000 плѣнныхъ и среди нихъ около 2.000 украинцевъ. Комендантъ лагеря вызвалъ его и черезъ переводчика предложилъ ему не желаетъ, ли д-ръ Горбенко заняться въ лагерѣ какой-либо пропагандой. Горбенко отвѣтилъ, что онъ считаетъ это совершенно недопустимымъ. Черезъ нѣсколько дней онъ былъ опять, вызванъ къ Коменданту, который сказалъ ему, что если онъ не желаетъ заниматься пропагандой, то можетъ быть онъ поможетъ комендатурѣ отобрать среди плѣнныхъ украинцевъ, т. к. сама комендатура затрудняется это сдѣлать. Горбенко отказался и отъ этого. Генералъ-выразилъ свое удивленіе, причемъ замѣтилъ ему, что поляки врачи, работавшіе въ этомъ лазаретѣ, не отказались выбрать среди плѣнныхъ поляковъ. Д-ръ Горбенко замѣтилъ ему, что онъ не точно передаетъ фактъ: поляки-врачи не отбирали среди плѣнныхъ поляковъ, а отбирали только католиковъ по просьбѣ ксендза города, для того, чтобы выяснить, нужно ли ему пріѣзжать въ лагерь для совершенія богослуженія. Послѣ этого онъ слышалъ, какъ комендантъ въ фразѣ сказанной переводчику употребилъ слово «бефель» (приказъ) и «бештрафенъ» (наказывать). Но вся фраза почему то не была переведена д-ру Горбенко. Разговоръ на этомъ кончился и д-ра оставили въ покоѣ. Съ отборомъ украинцевъ дѣло никакъ не могло наладиться. Почти каждый плѣнный, на вопросъ кто онъ такой, давалъ одинъ отвѣтъ: «Я — русскій». Были присланы въ лагерь какіе-то австрійцы-галичане, но и они не могли разобраться кто изъ плѣнныхъ украинецъ и, пробывъ съ недѣлю въ лагерѣ, — уѣхали. Комендатура рѣшила выйти изъ этого положенія тѣмъ, что всѣхъ уроженцевъ украинскихъ губерній, совершенно не оріентируясь въ географическомъ расположеніи Украины и всѣхъ съ фамиліями, похожими на украинскій, записала какъ украинцевъ. Во время этого отбора украинцевъ ко мнѣ поступали письменныя и устныя заявленія плѣнныхъ, что они считали и считаютъ себя русскими и объ Украинѣ ничего не слыхали. Они утверждали, что въ лагерѣ ходитъ упорный слухъ, распространяемый переводчиками канцеляріи лагернаго офицера, что если они согласятся поѣхать, то въ лагеряхъ, спеціально для нихъ устраиваемыхъ, ихъ будутъ прекрасно кормить, будутъ учить грамотѣ, будутъ театры и всякія другія развлеченія, а работать они почти не будутъ. Однимъ словомъ рисовали самую заманчивую жизнь. Но въ своихъ устныхъ и письменныхъ заявленіяхъ они говорили мнѣ, что знаютъ, что нѣмцы лгутъ, что они догадываются о томъ, что ихъ желаютъ собрать въ эти лагери для какой-то совсѣмъ другой цѣли, что они любятъ свою родину и измѣнниками никогда не будутъ. Они ѣдутъ туда, только подчиняясь силѣ, но никакъ не по своей доброй волѣ. Всѣхъ было выслано не менѣе 2.000 человѣкъ въ лагерь Зальцведель подъ Берлиномъ и Раштадтъ при Рейнѣ. Мнѣ пришлось видѣть нѣкоторыхъ вернувшихся изъ Зальцведеля и они разсказывали, что пропаганда въ этомъ лагерѣ велась спеціально присланными австрійцами въ штатскихъ костюмахъ и какими-то солдатами въ русской, формѣ, но они увѣрены, что это не были солдаты, а тоже переодѣтые провокаторы-шпіоны, ибо они находились среди плѣнныхъ солдатъ, прислушивались къ ихъ настроенію и доносили обо всемъ въ комендатуру. Пропаганда велась въ духѣ возбужденія ненависти не только къ русскому монархическому правительству, но вообще къ русскому пароду, какъ угнетателю и эксплоататору Украины. Они базировались на томъ, что Украина со своимъ 35.000.000 населеніемъ и богатѣйшая по природѣ часть Россіи отдаетъ всѣ свои народныя и природныя силы великороссамъ, не получая взамѣнъ не только ничего, но не имѣя даже права говорить и молиться Богу на родномъ языкѣ. Собесѣдованія велись въ спеціально построенномъ помѣщеніи причемъ началось съ пѣнія хоровыхъ пѣсенъ, а именно національнаго украинскаго гимна. Послѣ того какъ украинскій гимнъ былъ пропѣтъ, часть плѣнныхъ запѣла русскій національный гимнъ. Произошло побоище, въ дѣло были пущены скамьи, табуретки и было немало пострадавшихъ лицъ. Упорствующихъ, не пожелавшихъ признать себя украинцами, морили голодомъ, избивали и въ концѣ концовъ разсылали на работы. Въ декабрѣ 1916 года д-ра: Мальчевскій, Холодный, Цытовичъ, Рукинъ, Сербинъ, Ходоровскій, два однофамильца Мирошниковы, Голубъ, Шалабутовъ, Баришпольскій и я были высланы изъ различныхъ лагерей въ Раштадъ. Дѣло въ томъ, что нѣсколько офицеровъ, кажется четыре, и цѣлая группа солдатъ, пользуясь близостью швейцарской границы, бѣжали туда. Тамъ они встрѣтили корреспондента одной изъ русскихъ газетъ и разсказали ему какъ и въ какомъ духѣ ведется пропаганда въ Раштадтѣ. Такимъ образомъ въ русскихъ газетахъ появились корреспонденціи объ этомъ, нѣмцы же въ высшей степени чутко прислушивались ко всякимъ газетнымъ сообщеніямъ и потому они рѣшили, очистивъ предварительно лагерь отъ нежелательнаго для нихъ элемента, прислать насъ туда, чтобы мы, познакомившись съ постановкой дѣла въ Раштадтѣ, и вернувшись по обмѣну въ Россію, т. к. всѣ посланные въ этотъ лагерь врачи числились въ спискахъ подлежащихъ обмѣну, парализовали бы тѣ невыгодные слухи, которые появились въ печати благодаря бѣжавшимъ изъ плѣна. Лагерь, по своему устройству, особенно по отношенію нѣмцевъ къ плѣннымъ, рѣзко отличался отъ другихъ лагерей. Прежде всего внутри лагеря совершенно не видно было нѣмецкаго караула. Караулъ стоялъ только за проволокой. Бараки были высокіе, хорошо построенные, съ нарами, соломенными матрацами, однимъ словомъ такіе, что жить въ нихъ было возможно. При лагеряхъ былъ прекрасно оборудованный театръ, церковь, широко было поставлено кустарное ремесло, былъ устроенъ спеціальный музей, гдѣ выставлялись предметы ручного труда плѣнныхъ, конечно все въ національно-украинскомъ стилѣ. Кромѣ того въ лагерѣ имѣлся цѣлый рядъ школъ, гдѣ преподавателями являлись почти исключительно австрійцы. Въ лагерѣ же имѣлась типографія, издававшая свою украинскую газету, въ которой помѣщались тѣ или другія выдержки изъ получаемыхъ черезъ Берлинъ русскихъ газетъ и была своя собственная лагерная канцелярія, въ которой на видномъ мѣстѣ красовался портретъ Вильгельма, нарисованный кѣмъ то изъ обитателей этого же лагеря. Показная сторона была поставлена превосходно, какъ и вообще во многихъ лагеряхъ Германіи. Но намъ удалось, несмотря на зоркіе глаза и чуткія уши слѣдившихъ за нами, узнать, правда очень немного, изъ дѣйствительной жизни лагеря. Такъ, напримѣръ, д-ру Мальчевскому, Евстафію Ивановичу (Петроградъ, Каменоостровскій пр. д. № 41, кв. 12) удалось случайно зайти въ одинъ изъ блоковъ лагеря. Его окружили солдаты и стали жаловаться на невѣроятныя истязанія и побои тѣхъ, кто не желалъ признать себя украинцами. Они жаловались, что ихъ протестантовъ до сихъ поръ морятъ голодомъ, что если кто либо не умѣетъ говорить по-украински, или не умѣетъ по-украински написать заявленіе о выдачѣ ему присланной изъ дому посылки, то таковая не выдается. Письма къ роднымъ, написанныя не по украински, уничтожаются. Отъ нихъ требуютъ, чтобы они записывались въ украинскіе легіоны, въ такъ называемые «Сичовые полки», требуютъ присяги какому то знамени и за неисполненіе этихъ требованій ихъ избиваютъ и морятъ голодомъ. Они разсказали, что въ началѣ, когда выяснилось, что большинство плѣнныхъ крайне враждебно относится къ пропагандѣ, ихъ отдѣльными партіями заводили въ залъ, гдѣ стояли нѣмецкіе часовые съ винтовками и тамъ происходили массовыя избіенія палками, причемъ были очень тяжело пострадавшіе. Автрійскіе учителя ходили по лагерю и на уроки не иначе какъ съ двумя нѣмецкими часовыми съ ружьями и примкнутыми штыками. Подъ такой охраной они вели свою пропаганду и обучали плѣнныхъ. То же самое показалъ лично мнѣ подпрапорщикъ Москаленко, Николай Кузьмичъ, 36-й арт. бригады, гор. Карачевъ, Орловской губ. Сборная ул. жена Клавдія. Руководителемъ всей этой пропаганды, а равно и избіеній былъ австріецъ по фамиліи Безпалковъ. Мнѣ было передано письмо. Вотъ копія его: