Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [46]

Весьма подробное, обстоятельное и интересное описаніе попаданія въ плѣнъ, всевозможныхъ мытарствъ по этапамъ и офицерскимъ лагерямъ я нашелъ въ рукописи вернувшагося изъ плѣна инвалида, командира 4-й батареи, 63 артиллерійской бригады, подполковника А. В. Лисынова. Привожу выдержки изъ этой рукописи.

Коснувшись условій паденія крѣпости Ново-Георгіевскъ, описавъ картину боевой обстановки, при которой самъ авторъ рукописи попалъ въ плѣнъ, весь израненный, онъ переходитъ дальше къ описанію траспортировки раненыхъ плѣнныхъ офицеровъ изъ крѣпости вглубь Германіи.

«Въ серединѣ сентября (1915 года) нѣмцы объявили, что госпиталь крѣпости нуженъ имъ для своихъ раненыхъ, а насъ всѣхъ эвакуируютъ въ Германію. Насъ осмотрѣлъ нѣмецкій гарнизонный врачъ Зейфертъ. Когда я попросилъ его оставить меня въ госпиталѣ, пока рана моя не заживетъ и я нѣсколько не окрѣпну, онъ мнѣ отвѣтилъ: «Васъ отправятъ въ германскій лазаретъ, гдѣ за вами будетъ отличный уходъ». Я выразилъ сомнѣніе. Онъ обидѣлся и сказалъ: «Мы, нѣмцы, народъ культурный и несчастіе у насъ вызываетъ только состраданіе. Могу васъ увѣрить, что васъ прямо отправятъ въ германскій лазаретъ, гдѣ за вами будетъ медицинскій уходъ гораздо лучше, чѣмъ здѣсь, а затѣмъ васъ, какъ почти слѣпого, вѣроятно, скоро эвакуируютъ въ Россію».

«Мы выступили въ 10 час. утра, окруженные конвоемъ съ заряженными винтовками; эти конвойные должны были сопровождать насъ до мѣста, назначенія, а затѣмъ воспользоваться отпускомъ. Около 3 верстъ гнали насъ, раненыхъ и слабыхъ, пѣшкомъ, усиленно подгоняя, такъ какъ запоздали. Дали только двѣ повозки для тѣхъ, кто совсѣмъ не могъ идти пѣшкомъ и подводы подъ нашъ немногочисленный багажъ. На вокзалѣ нѣмецкій майоръ — комендантъ надъ военноплѣнными — подтвердилъ, что деньщики останутся при насъ, такъ какъ это полагается по закону. Черезъ нѣсколько станцій вагоны съ ними отцѣпили и куда ихъ отвезли, мы не знаемъ. Насъ посадили въ вагоны III класса по 8—10 человѣкъ въ отдѣленіе, — настолько тѣсно, что не только лечь нельзя было, но и сидѣть было крайне мучительно. Вагоны заперли. Нѣмцы — конвойные солдаты — ѣхали во II классѣ. Въ такомъ положеніи мы ѣхали около 2 сутокъ, такъ какъ насъ повезли на Млаву, а затѣмъ по нѣмецкимъ желѣзнымъ дорогамъ вокругъ всей польской границы, очевидно, для показа. До поздняго вечера перваго дня мы даже не могли добиться получить глотокъ воды. Когда я попросилъ, чтобы перемѣнили повязку пропитавшуюся гноемъ, то мнѣ объявили, что на германскихъ станціяхъ перевязочныхъ пунктовъ нѣтъ. Только въ началѣ ночи намъ сунули въ окно по грязной кружкѣ какого-то отвратительнаго супа, по буттерброду и по кружкѣ какихъ-то чернилъ, почему-то называвшихся чаемъ. На другой день, около полудня, насъ на одной станціи вывели подъ навѣсъ, гдѣ на грубо сколоченныхъ изъ досокъ столахъ были разставлены миски съ такимъ отвратительнымъ хлебовомъ, что мы, несмотря, на голодъ, не могли заставить себя ѣсть его. Когда одинъ изъ раненыхъ дерзнулъ замѣтить, что это врядъ ли подходящая пища для раненыхъ, тѣмъ болѣе для офицеровъ, то нѣмецъ-смотритель продовольственнаго пункта началъ грубо кричать, что мы лучшаго не заслужили. Насъ затѣмъ въ наказаніе тотчасъ же погнали обратно въ вагоны и запретили что-либо покупать у станціонныхъ продавцовъ. О перемѣнѣ перевязокъ тоже слушать не хотѣли. Только къ ночи свели меня и еще одного раненаго въ какую-то караулку на одной изъ станцій, гдѣ мы и замѣнили гнойныя перевязки свѣжими, благо сестра Н. А. Богомолецъ снабдила насъ перевязочными средствами. Утромъ 18-го сентября мы пріѣхали въ Нейсе, въ небольшой городокъ въ Силезіи, въ верстахъ въ 20 отъ австрійской границы. Это старинная крѣпость, окруженная фортами устарѣлаго типа съ кирпичными казематами. На этихъ фортахъ вновь прибывающихъ плѣнныхъ выдерживаютъ отъ 3 до 5 недѣль якобы въ карантинѣ. Насъ повели, конечно, по серединѣ улицы и подъ конвоемъ черезъ городъ и поле на фортъ № 2. Пройти пришлось версты 4. Здѣсь насъ выстроили и комендантъ, майоръ Динтеръ, прочелъ намъ по-нѣмецки рѣчь, сущность которой сводилась къ тому, что мы теперь должны отказаться отъ всякихъ политическихъ убѣжденій, должны безпрекословно повиноваться коменданту, а также фельдфебелю и всѣмъ нижнимъ чинамъ, которые въ случаѣ неповиновенія или замедленія въ исполненіи приказанія, могутъ и должны пускать въ ходъ оружіе. Приказанія ихъ во всякомъ случаѣ должны быть исполнены, но допускается впослѣдствіи обжаловать ихъ. Всѣ наличныя деньги должны быть сданы на книжку при чемъ германское правительство ручается за ихъ неприкосновенность. Для текущихъ расходовъ разрѣшается періодически получать на руки суммы не свыше 60 марокъ, считая 1 марку 40 пфен. за 1 рубль. Офицеры чиномъ ниже капитана получаютъ на содержаніе 60 марокъ въ мѣсяцъ: напитаны и выше — 100 мар. Изъ этихъ денегъ удерживается по 1 мар. 60 пфен. въ сутки за продовольствіе. Въ другихъ лагеряхъ еще нужно платить отдѣльно за хлѣбъ около 6 марокъ въ мѣсяцъ, а въ нѣкоторыхъ и отдѣльно за ужинъ. За 1-й мѣсяцъ плѣна никакого содержанія не выдается. Всѣ офицеры чиномъ ниже капитана должны немедленно снять знаки офицерскаго званія — погоны и кокарды, и германское правительство не считаетъ ихъ имѣющими воинское званіе. Дѣлается это въ видѣ репрессій за, якобы, такія же мѣры, предпринятыя по отношенію къ германскимъ офицерамъ въ Россіи. 2 раза въ день — въ 9 час. утра и въ 5 час. вечера, а при надобности и чаще, — всѣ должны строиться на повѣрку. Выходить изъ помѣщенія на прогулки разрѣшается отъ утренней до вечерней повѣрки только во дворикъ форта. По поднимающимся на гребень валганга часовые будутъ стрѣлять. Задержатъ на форту насъ отъ 3 до 5 недѣль. Здѣсь должны очистить насъ отъ паразитовъ и сдѣлать предохранительныя прививки оспы, холеры и тифа. Все, что здѣсь дѣлается, дѣлается исключительно въ заботѣ о нашемъ благѣ и германское правительство очень хотѣло бы, чтобы ихъ плѣнные офицеры содержались въ Россіи точно такъ же, какъ содержатъ русскихъ въ Германіи. Затѣмъ комендантъ еще долго распространялся о необходимости пріучиться къ нѣмецкой чистотѣ и порядку. Когда я заикнулся о томъ, что мнѣ и другимъ раненымъ необходимо немедленное отправленіе въ госпиталь для леченія нашихъ ранъ, комендантъ отвѣтилъ, что здѣсь такими пустяками заниматься некогда. Затѣмъ намъ дали по кружкѣ кофе и по бутерброду, который мы имѣли наивность тутъ же съѣсть, — оказалось, что это порція хлѣба на весь день. Затѣмъ насъ подвергли обыску, записали разныя данныя о насъ въ опросные листы и по одиночкѣ повели въ помѣщеніе.