Половодье. Книга вторая - [54]
Простившись с киргизом, братья послали коней крупной рысью и вскоре въехали во двор дома, где квартировал Роман. К взводному из соседних дворов потянулись бойцы. Первыми пришли братья Гаврины.
— С приездом! — живо проговорил Аким, помогая Роману расседлывать Гнедка. — Мы тебя, Роман Макарович, который уж день ждем. Новостей у нас — целая куча. Пулемет нашему взводу дали, «Максимку», а еще на каждого по бомбе, лимонки английские. Пулеметчиком к нам упросился Касатик.
Роман обрадовался новостям: за полторы недели, что пробыл в Покровском, он соскучился о матросе. Значит, теперь вместе будут они.
— И еще такое дело, товарищ взводный, — заговорил бородатый мужик из Сосновки по прозвищу Бандура. — Моя Рыжуха жеребчика принесла. И мы нарекли его Партизаном. А опосля заспорили меж собой, можно ли эдак, чтоб скотину называть по-революционному. И никто толком не знает. Как, значит, ты маракуешь, товарищ взводный?
Роман тепло оглядел бойцов и, воодушевляясь, сказал Якову:
— Это все друзья. В двух боях побывали со мной. Да… А жеребенка, по-моему, можно назвать Партизаном. Конь — друг человека и пусть зовется, как мы. Верно, ребята?
— Само собой!
— А то как же! Он и есть партизан, коли с нами будет.
Позднее всех подошел Касатик с дедом Гузырем. Матрос заулыбался, облапил Романа. Как старый приятель, запросто поздоровался с Яковом. И встал между братьями, широко расставив ноги.
— Извиняйте, братва, опоздал. Софрона Михайловича в бор водил за ракитником. Мордушки хочет плести, рыбу ловить, — сказал Касатик.
— Свежий карасишка — приятственная штука, якорь его.
— На наше трепало что бы ни попало — все мнет, — тронув пышные желтые от табака усы, заметил Бандура.
— Не скажи, любо-дорого! Рыбешка, значится, свой скус имеет и ежели в охотку, так и того получше, — понимающе произнес дед, подсаживаясь к Роману.
О многом переговорили в этот вечер. Празднично было на душе у Романа. Видно, ничто не связывает людей так быстро и крепко, как бои, где каждый виден, словно на ладони.
И еще подумал Роман о том, что эта дружба наполняет его какой-то особой силой. Она дает ему крылья и широту души, все, что так нужно людям! Да и само счастье виделось ему не таким, как прежде. Еще совсем недавно оно было для Романа в мирной крестьянской жизни. Сбиться на пару добрых коней, распахать залог у Воскресенской дороги, прирубить теплые сени — о большем ему и не мечталось. А теперь тесно стало Роману в межах этого счастья.
В штабе согласились с Яковом. Надо посылать подводы за селитрой. Но Качукское озеро — почти под самым Вспольском. Там, чего доброго, можно нарваться на карателей. Все окрестные села в руках Омской власти.
— Для охраны обоза пошлем взвод Романа Завгороднего, — предложил Мефодьев. — Накажем ему, чтоб объезжал села и шел с разведкой. Ребята во взводе бравые — и в случае чего не дадут себя в обиду.
Роман, получив задание, распорядился, чтобы люди готовились к выступлению, не брали с собой ничего лишнего: так решили в штабе. Касатик с пулеметом оставался в Сосновке, о чем искренне сожалел.
— Вот так со мною всю жизнь: раз повезет, а потом десять раз сплошная труба, — жаловался он.
Собирались выехать пораньше, да ездовые замешкались. Тронулись из села, когда уже высоко поднялось солнце. Весь взвод был на конях. Правда, у некоторых бойцов не нашлось седел, и они ехали охлябью, подстелив под себя зипуны и полушубки.
Их путь до Воскресенки лежал по торной дороге. Впереди рысили конные, а за ними двигались подводы, сзади колонну прикрывала группа бойцов, тоже верхом. Разведку Роман послал на полчаса раньше — Фрола и двоих пожилых мужиков из Воскресенки, которые хорошо знали местность до самого Качука.
Рядом с Романом рысили Бандура и Аким Гаврин. Когда миновали первые колки, начались пашни. Роман залюбовался посевами и перевел Гнедка на шаг. Вдоль большого лога, куда спустился проселок, тянулись голубоватые полосы пшеницы и зеленые — овса. Выпавший на днях ливень подправил посевы. Он пришелся в самое время: наступала пора налива.
Солнце вдруг скрылось за облако. Расплываясь, по земле пробежала тень. Подул легкий ветерок — и заходили волнами, заплескались о межи хлеба.
Выезжая из лога, Роман невольно посмотрел в сторону Покровского. Но ни знакомых изб, ни верб не было видно. Лишь по синей полоске Шаповаловского колка он определил, где у кромки бора находится село.
Вид степи радовал Романа. Особенно в эту летнюю пору. Степь была, как невеста: нарядная, вся в цветах. У самой дороги белели ромашки. Дремали желтые колокольчики. Посвечивали в высокой, густой траве голубые незабудки. А немного дальше, в лощине, где начинались солончаки, буйно цвел донник.
Раздувая ноздри, Роман вдыхал тонкие запахи меда и мяты. И думал о том, что он не смог бы жить без этого широкого, как море, простора. Без островков говорливых берез, разбросанных по степи. Без прибившихся к колкам пашен.
Защемило сердце. Не успеешь оглянуться, и подступит страда. Трудно придется матери и Любке. Отца разве что за кашевара возьмут на пашню, да и дом не оставишь без присмотра. Может, ревком жатку подошлет. Должен бы помочь Гаврила, знает он нужду Завгородних.
В суровом борении с природой, в напряженном труде родился волевой и мужественный характер, которому по плечу большие свершения. Сегодняшние сибиряки унаследовали его от смелых первопроходцев, поселившихся здесь в XVII веке и утверждавших в Сибири могущество государства Российского. Сибирская вольница уже тогда вела непримиримые классовые бои с хищниками-воеводами. Эти битвы завершились в конце столетия знаменитым Красноярским бунтом. В своей социальной борьбе русские казаки шли рука об руку с простыми инородцами — исконными жителями Приенисейского края.Об истоках сибирского характера, о возникновении дружбы между служилыми людьми и аборигенами Сибири рассказывается в романе «Дикая кровь» Анатолия Чмыхало.
Действие романа происходит на юге енисейской Сибири после гражданской войны. В центре внимания писателя трагическая судьба вольнолюбивого казака, вступившего в конфликт с советской властью. Насильно вырванный из родного гнезда, потерявший все, что ему было дорого, загнанный в тупик, Иван Соловьев не находит иного выхода, как уйти в тайгу и создать отряд из таких же, как сам, бедняков.Достоверное изображение событий, острое, динамичное развитие сюжета, таинственность, которой окутана любовная интрига, сочность языка — все это составляет отличительные черты творческой манеры автора.Издание романа приуроченно к 70-летию известного писателя.
В 1932 году в хакасской тайге объявляется банда «князя» Турки Кобелькова. Все попытки перехватить банду заканчиваются ничем: при малейшей угрозе бандиты бесследно исчезают, растворяясь в лесах. В областное управление ГПУ неожиданно приходит загадочное сообщение: помощник атамана Турки по прозвищу «Леший» пытается установить контакт с чекистами. Кто же он, «Леший»? Раскаявшийся бандит или чекист, каким-то образом попавший в банду?По мотивам повести был снят фильм «Не ставьте Лешему капканы», ставший одним из лидеров советского кинопроката в 1981 году.
Писатель, так или иначе, присутствует в своем произведении - его понимание жизни, убеждения, идеи, симпатии поступают в самой повествовательной ткани. Но с особенной открытостью они звучат в произведении автобиографического плана. Для Анатолия Чмыхало это "Три весны" - роман о его поколении, о его юности, о войне, через которую она прошла, о послевоенном вступлении в жизнь. Три весны - три жизненных этапа: 1941 - когда все еще было впереди, 1943 - когда наступила пора зрелости, 1945 - когда заново начиналась жизнь.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.