Половецкое поле - [7]
— Ох ты, боже мой! — застонал воевода и погладил выпиравший под кольчугой живот. — А кабанчик-то у тебя, Святослав Ольгович, не очень мал? Троим нам хватит?
— Ну-у, два человека насилу вынесли на берег! Весь — одно сало!
— Ай-я-яй! — причмокнул Ноздреча, отводя смеющиеся глаза. И совсем деловито заметил: — Такого кабана надо жарить с молодым луком, отбивает болотный дух.
— Есть! И лук есть!
— Ай-я-яй!.. Ты слышишь, Игорь Святославич? Как тут отказаться?
— Трудно! — улыбнулся Игорь. — А придется.
— Почему?! — разом воскликнули воевода и Рыльский.
Игорь перевел вороного на короткий галоп, спросил племянника:
— Тебя Олежек видел?
— Нет.
— Ищет, значит. Повечеряешь с Ноздречей вот. И сразу — ко мне!
— А я подбил и две дрофы еще… — Рот юноши огорченно приоткрылся…
Рыльский полк раскинул ночной стан вдоль Ворсклы. На высоком берегу стоял деловитый гомон. Старейшины копий[8] распоряжались раздачей харчей и овса. Чистились доспехи. Кое-кто таскал охапками свежую траву, готовя постель помягче. Расседланные кони паслись близко, — звеня железными путами. Лишь отдельные воины еще вываживали своих скакунов перед тем, как искупать. С реки, из-за стены молодого камыша, доносились крики, всплески ладоней по мокрому телу, довольный гогот. Ближе к дубкам уже разгорались костры, и в посвежевшем сладком воздухе вместе с запахами цветущей степи и реки Игорь иногда ловил чадный, совсем домашний запах жареной дичи. Все, что делалось вокруг, выполнялось привычно, споро. Игорю казалось, что во всем он угадывает веселый, твердый нрав племянника — и в голосах, и жестах людей, и в самом этом хозяйственном гуле, который невдалеке явственно сливается с постоянно поющей тишиной бесконечной степи, и даже во внезапных коротких металлических звуках, изредка нарушающих этот спокойный гул то позади, то сбоку, то далеко впереди княжеской группы.
Неспешно продвигаясь по стану, Игорь легко, как монах любимую книгу, читал эти звуки. «… Стремена звякнули друг о друга — ударились на весу. Вот кинули что-то на щит, похоже — стальные налокотники… А там стукнули мечом по шлему…» И родная его сердцу широкая картина летучего степного становища, деловитая готовность людей к встрече с врагом успокоили притомившегося князя лучше всяких слов, отвлекли от мрачных раздумий.
В одном месте его остановил приветливый возглас:
— Здравствуй, Игорь Святославич! Раздели с нами вечерю!
Вокруг раскинутого плаща сидели несколько человек. Они ели житные сухари и мясо, провяленное тонкими пластинами. Тугой бурдючок лежал на середине плаща.
Окликнувший князя бородатый воин в кожаной рубахе с железными бляхами на груди и спине встал и с достоинством поклонился:
— Милости просим!
Поднялись и молча поклонились остальные.
— Хлеб-соль! Хлеб-соль! — приветствовал Игорь всех. — Пахари?.. Одеждой схожи.
— Пахари, князь, — подтвердил бородатый.
— Из-под Рыльска, — добавил Святослав Ольгович. — Этот, — он дружески улыбнулся бородатому, — их копейный староста, Роман. Привел в полк все семейство. И все — конные!
— Добро! — Игорь снова кивнул бородатому. — Спасибо на добром деле и добром слове, Роман. А вот разделить с тобой хлеб-соль не могу сейчас. Рад бы, да недосуг! Не сочти за обиду.
— Воля твоя. Испей тогда медку нашего. Прошлогодний, сычёный.
Роман нацедил из бурдюка полную корчажку.
Князь жадными глотками выпил янтарный, пахнущий липой и хмелем напиток, блаженно передохнул.
— Кре-епкий мед! Спасибо, Роман!
— На здоровье!..
— А не весел, не весел наш Вихорь Вихоревич! — вздохнувши, промолвил Роман, когда князь ускакал к своему полку, а все большое семейство пахарей-воинов опять взялось за вечерю. — Давно знаю князя и вижу: гнетет его нынче что-то, заботит…
— Немудрено! — сказал старший после Романа брат, хрустя сухарем. — Мы, северские, один на один пошли против всего поля. Такого доселе не бывало. Ему и тревожно, поди.
— Да, — сказал третий брат, — на такое святое дело надо бы миром выходить, всеми княжествами, как хаживала на врага Русь при Ярославе да старом Владимире.
— И мы доживем до таких времен! — сказал старший из зятьев. — Будет Русь опять единой и могучей!
— Доживем ли? Вернемся живыми с поля? — не в черед и недостойно беспечно сказал младший из сыновей Романа, путая строгий лад беседы, и заморгал, уронил на грудь виноватую голову. Потом, повинуясь осуждающему молчанию круга, встал — кудрявый, покрупнее родителя — и низко поклонился: — Прости, батюшка! — И старшему брату своему поклонился: — Не гневись, братец. Без умысла раньше тебя слово сказал.
— Отсядь в сторону, Домка, неучтивое дитя! — сурово велел Роман и указал, куда отсесть. — Слушай старших. С нашим Вихорем Вихоревичем не пропадем. Не раз он бил немытых!
— И теперь бог поможет! — с верой сказал второй зять. — За такую землю, как тут, грех не побить нехристей.
— Уж земля-то, что в раю! — воскликнул старший из племянников, передавая наказанному сухари и мясо. — Владеть бы ею без боя, без драки, без крови.
— Да орать, да боронить, да крестьянствовать!..
Сумерки оседали на травы.
Позвякивали в травах железные пута…
Митуса Трубчевский одиноко сидел перед княжеским шатром, упираясь спиной в березку.
Василий Кириллович Камянский родился в 1912 г. в станице Екатериновская, Краснодарского края. Образование получил высшее — окончил исторический факультет педагогического института. Служил в рядах Советской Армии с декабря 1936 г. по февраль 1946 г. Участвовал в Великой Отечественной войне с самого начала ее и до конца, занимая должности — ст. адъютанта отдельного саперного батальона, помощника начальника, а затем начальника оперативного отделения штаба стрелковой дивизии. Награжден орденами — Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и пятью медалями.Член КПСС с 1940 г.Газетные очерки, статьи, рецензии начал печатать в периодической печати с 1946 г.
Нет ничего страшнее на свете, чем братоубийственная война. Россия пережила этот ужас в начале ХХ века. В советское время эта война романтизировалась и героизировалась. Страшное лицо этой войны прикрывалось поэтической пудрой о «комиссарах в пыльных шлемах». Две повести, написанные совершенно разными людьми: классиком русской литературы Александром Куприным и командиром Дроздовской дивизии Белой армии Антоном Туркулом показывают Гражданскую войну без прикрас, какой вы еще ее не видели. Бои, слезы горя и слезы радости, подвиги русских офицеров и предательство союзников.Повести «Купол Святого Исаакия Далматского» и «Дроздовцы в огне» — вероятно, лучшие произведения о Гражданской войне.
Кто бы мог подумать, что любовь сестры фараона прекрасной Термутис и еврейского юноши Итамара будет иметь трагические последствия и для влюбленных, и для всего египетского народа? Чтобы скрыть преступную связь, царевну насильно выдали замуж, а юношу убили.Моисей, сын Термутис и Итамара, воспитывался в царском дворце, получил блестящее образование и со временем занял высокую должность при дворе. Узнав от матери тайну своего рождения, юноша поклялся отомстить за смерть отца и вступил в жестокую схватку с фараоном за освобождение еврейского парода из рабства.Библейская история пророка Моисея и исхода евреев из Египта, рассказанная непосредственными участниками событий — матерью Моисея, его другом Пинехасом и телохранителем фараона Мернефты, — предстает перед читателем в новом свете, дополненная животрепещущими подробностями и яркими деталями из жизни Древнего Египта.Вера Ивановна Крыжановская — популярная русская писательница начала XX века.
Исторический роман классика чешской литературы Алоиса Ирасека (1851–1930) «Скалаки» рассказывает о крупнейших крестьянских восстаниях в Чехии конца XVII и конца XVIII веков.
В течение трехсот лет идет бесконечный спор… Вольтер, который, казалось бы, разгадал тайну Железной Маски, Александр Дюма, который ему следовал.Кто же был скрыт за Железной Маской? Герцог де Бофор, знаменитый донжуан и воин? Или олигарх-финансист Фуке? Или обманом захваченный по приказу Людовика XV премьер-министр Мантуи? Или…Эдвард Радзинский разбирает все эти версии, все эти фантастические жизни, но…Исторические знания, интуиция — и вот уже рождается, на грани озарения, догадка, блестяще доказанная в романе.
В очередной том данной серии включены два произведения французского романиста Мориса Монтегю, рассказывающие о временах военных походов императора Наполеона I.Роман «Король без трона» повествует о судьбе дофина Франции Луи-Шарля — сына казненного французского короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты, известного под именем Людовика XVII.Захватывающее переплетение подлинных исторических событий и подробное, живое описание известных исторических личностей, а также дворцового быта и обычаев того времени делают этот роман привлекательным и сегодня.
Книга рассказывает о выдающемся советском полководце, активном участнике гражданской и Великой Отечественной войн Маршале Советского Союза Иване Степановиче Коневе.