Половцы, торки, печенеги, берендеи - [33]
Таким образом, половецко-русские столкновения снова начинали принимать скверный оборот для половцев. Но их выручили перемены, произошедшие на киевском столе. В 1169 году коалиция князей, собранная Андреем Суздальским, взяла Киев, предала его небывалому разгрому и изгнала Мстислава Изяславича. Вместо Мстислава, ведшего традиционную киевскую политику в отношении половцев и предпринимавшего большие походы в степь, на киевском столе оказался брат Андрея Суздальского — Глеб, принадлежавший к семье князей, которая с давних пор находилась в близких отношениях с половцами и которая теперь, заняв Киев, была не прочь в борьбе с Мстиславом использовать помощь половецких свояков. Андрей и Глеб были детьми половецкой хатуни.
Однако половцы не хотели или не смогли оценить выгоды от перемены, произошедшей на киевском столе; половецкие ханы, видимо, не очень дорожили своим родством с сильными суздальскими князьями и не могли преодолеть искушения пограбить Киевское княжество, хотя оно и было в это время под властью их суздальской родни. Как только Глеб занял Киев, две орды половцев — одна, по-видимому, лукоморская[170], днепровская, другая — донецко-донская, одновременно явились на Русь, первые к Песочину в Переяславской земле (где княжил сын Глеба), вторые — к Корсуню на Киевщине и пожелали заключить «мир» с новым киевским князем. И пока Глеб договаривался с половцами, находившимися в Переяславском княжестве, те, что стояли под Корсунем, воспользовались отсутствием киевского князя, страшно разграбили Киевщину. Впрочем, обремененные добычей и колодниками, они были настигнуты подоспевшим с левобережья Глебом и сами потеряли до полутора тысяч пленными.
Но в следующем, 1170 году Глеб позвал половцев на помощь против Мстислава Изяславича, попытавшегося вернуть Киев. Сначала он кликнул из приазовских степей хана Кончака «с родом своим», а когда потребовалось еще большее подкрепление, привел из степей дополнительные силы половцев. Это открыло им возможность снова легко грабить Киевскую Русь. Во время этой войны половцам удалось захватить в плен целиком дружину одного мелкого волынского князя и с большим полоном вернуться в степи.
В 1171 году половцы предприняли набег на Киевское княжество, подобный набегу 1169 года; они рассыпались по Киевщине несколькими отрядами, пограбили и набрали колодников. Русские настигли уходящих в степь половцев; одних перебили, других взяли в плен. По-видимому, это были опять лукоморские половцы.
В это время в придонских степях появляется новое лицо, уже упомянутый нами хан Кончак, впервые на страницах русской летописи выступающий как помощник Глеба Киевского. В дальнейшем он станет ярым противником Руси, мстителем за погибших в битвах с русскими великих ханов начала XII столетия. Кончак открывает новый этап в истории половецкого народа.
…В нас ти есть, княже, и добро и зло.
Из речи берендичей к князю Мстиславу Изяславичу. Ипатьевская летопись под 1159 годом
…И рече князь: не дай Бог поганому веры яти николиже.
Ипатьевская летопись под 1169 годом
Опубликовано: Seminarium Kondakovianum, I, Praha, 1927. C. 93-109.
О роли черных клобуков в деле обороны русской земли от половцев мы можем говорить далеко не исчерпывающе, из-за полного почти отсутствия источников, которые бы освещали эту роль в Галицкой, Волынской, Рязанской землях. Лишь кое-что мы знаем о Переяславском и Черниговском княжествах, и только о Киевском у нас есть более или менее достаточный материал, чтобы в общих чертах представить себе роль там черных клобуков. Единственным утешением нам может служить то, что именно в Киевском княжестве, более других насыщенном тюркским элементом, эта роль последнего сильнее всего и сказывалась и здесь именно разыгрывались чаще всего столкновения «диких половцев» со «своими погаными». Эти «свои поганые», или черные клобуки, как собирательно называет их русская летопись, представляли собой осколки тюркских племен торков-узов, печенегов и берендеев, которых половцы выгнали из мест их прежних кочевий — черноморских степей, почему черные клобуки и принадлежали к непримиримым врагам половцев. Поэтому и факт наличия черных клобуков на юге Руси — не следствие какой-либо со стороны Руси «замирительной политики», как то считали прежде, а просто результат общих интересов: Руси было выгодно иметь такой военный материал для обороны своих границ; для черных же клобуков — это был вопрос существования: за службу Руси они получали ту степень самостоятельности, самобытности, которая была бы невозможна для них у половцев, превративших бы их в своих рабов.
Для Руси черные клобуки были действительно незаменимы. Сами степняки, знавшие военное искусство своих противников, они, будучи кавалеристами, лишь одни были в состоянии догонять и ловить уходивших с награбленной добычей половцев, сами быстро нападать на них, наконец, быть превосходными разведчиками.
