Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.) - [4]

Археологические исследования — Западнорусских (и Прибалтийских) земель получили особенно сильное развитие в последнем десятилетии XIX в., когда Археологическая комиссия начала подготовку к IX и X археологическим съездам. По специальным программам, публиковавшимся в местной прессе[43], были начаты сборы сведений об археологических памятниках и составление археологических карт[44]. Проводились также специальные раскопки, среди которых прежде всего следует назвать массовые исследования В. 3. Завитневича[45]и Ф. В. Покровского[46]. В крае впервые проводились целенаправленные раскопки. К началу съездов был издан ряд специальных археологических трудов[47], однако не все намеченное было, к сожалению, выполнено. Так, например, археологические карты Западнорусских губерний составлены только Ф. В. Покровским[48]. Е. Р. Романов и А. П. Смородский по каким-то причинам своих карт так и не опубликовали, хотя материалы карты Романова неоднократно просачивались в печати[49]. Здесь же, попутно, упомянем археологическую карту прибалтийских губерний, выпущенную в 1896 г. И. Ситцке, представляющую также подробный каталог древностей с их библиографией, захватывающий и Западнополоцкие земли, начиная с Дриссы[50].

Вообще же надобно сказать, что во второй половине XIX в. идея археологических раскопок приобрела необычайную популярность. Уже К. П. Тышкевич в конце своей жизни жаловался на то, что «в последнее время нашлось много охотников разрывать или, лучше сказать, портить курганы»[51]. В 80–90-х годах раскопки курганов становятся повальным увлечением (главным образом местные помещики), но сведения о них лишь изредка проникают в печать[52]. Некоторые деятели такого рода приобретают и печальную известность. Например, минский «краевед», невежественный, но ловкий делец, Г. X. Татур, раскопавший во многих уездах Минской губернии сотни курганов и продававший найденное любителям-коллекционерам. Составлявшаяся им карта археологических памятников Минской губернии так и не была издана, а «обобщающий труд» его «исследований» обесценен отсутствием сколько-нибудь подробных ссылок на материал[53]; все это вызывало справедливое негодование современников[54]. Однако можно назвать многих краеведов, работы которых носили серьезный характер. Это были в большинстве случаев учителя местных гимназий: А. П. Сапунов (Витебск), Ф. В. Покровский (Вильно)[55].

Е. Р. Романов (Витебск, Могилев)[56], труды их получили широкую известность, или народных училищ: К. Т. Аникиевич (с. Ивановка Витебской губ.), И. Горбачевский (Крейцбург Витебской губ.), помогавшие Е. Р. Романову в поле и потом писавшие интересные работы[57]. Кроме того, были просто любители, многие из которых занимались серьезными раскопками[58]. Упомянем, наконец, деятельность некоторых педагогов Полоцкого кадетского корпуса, широко интересовавшихся местными древностями[59]и активно помогавших развитию археологии[60].

Создание Белорусской Академии наук и Института белорусской культуры в послереволюционные годы дали толчок новым археологическим исследованиям. Здесь прежде всего следует упомянуть труды крупнейшего советского археолога А. Н. Лявданского (1893–1941)[61], таланту и исключительной энергии которого белорусская наука обязана своим быстрым развитием. Переключившись с раскопок курганов на исследования поселений, ученый обследовал Смоленщину, почти все области БССР, входившие тогда в Советский Союз. Он открыл, что почти вся территория Белоруссии на рубеже нашей эры была заселена балтийским населением, оставившим городища со штрихованной керамикой, и наметил в общих чертах другие культуры, распространенные в Белоруссии в I тысячелетии н. э. Датировки памятников, предложенные А. Н. Лявданским, до настоящего времени почти не поколеблены. Группой археологов во главе с А. Н. Лявданским было выпущено довольно много книг по белорусской археологии, где основное внимание было уделено публикациям памятников. Первостепенное значение для науки эти труды сохранили и до наших дней[62].

В послевоенные годы (с 1945 г.) работы по археологическому изучению Белоруссии были возглавлены К. М. Поликарповичем. Древности территории Полоцкой земли изучались А. Г. Митрофановым (городища штрихованной керамики и западнодвинские городища), В. Р. Тарасенко (раскопки Минска в 1945–1951 гг.), Э. М. Загорульским (раскопки Минска, 1957–1961 гг.), М. К. Каргером и группой белорусских археологов (Г. В. Штыховым и др. в Полоцке), автором этой книги (Браслав — 1955–1956 гг., Друцк — 1957–1965 гг., Мстиславль — 1959–1964 гг.), В. Н. Кузнецовым (Витебский музей, небольшие исследования городища Жуково II Езерищанского р-на Витебской обл. в 1955 г.)[63].

Источники [64]

Письменные источники, созданные в собственно Полоцкой земле, до нас не дошли, мы можем лишь догадываться об их существовании, судя по отрывкам, сохранившимся в других древнерусских летописях, и по свидетельству В. Н. Татищева, державшего в руках Полоцкие летописи (об этом см. ниже).

Главным источником по истории Полотчины остается Киевско-новгородское летописание, представленное так называемой начальной летописью Нестора в двух последних редакциях «Повести временных лет», а также Ипатьевской и частично Новгородской первой летописями