Полный курс лекций по русской истории - [9]

Обзор источников русской истории

В обширном смысле слова исторический источник есть всякий остаток старины, будет ли это сооружение, предмет искусства, вещь житейского обихода, печатная книга, рукопись или, наконец, устное предание. Но в узком смысле источником мы называем печатный или письменный остаток старины, иначе говоря, той эпохи, которую изучает историк. Нашему ведению подлежат лишь остатки последнего рода.

Обзор источников может быть веден двумя путями: во-первых, он может быть простым логически-систематичным перечнем различных видов исторического материала, с указанием главнейших его изданий; во-вторых, обзор источников может быть построен исторически и совместит в себе перечень материала с обзором движения у нас археографических трудов. Второй путь ознакомления с источниками для нас гораздо интереснее, во-первых, потому, что здесь мы можем наблюдать появление археографических трудов в связи с тем, как в обществе развивался интерес к рукописной старине, и, во-вторых, потому еще, что здесь мы познакомимся с теми деятелями, которые собиранием материалов для родной истории составили себе вечное имя в нашей науке.

В эпоху допетровскую отношение к рукописям в грамотных слоях Московского общества было самым внимательным, потому что в то время рукопись заменяла книгу, была источником и знаний и эстетических наслаждений и составляла ценный предмет обладания; рукописи постоянно переписывались с большой тщательностью и часто жертвовались перед смертью владельцами в монастыри «по душе»: жертвователь за свой дар просит монастырь или церковь о вечном поминовении его грешной души. Акты законодательные и вообще все рукописи юридического характера, т. е. то, что мы назвали бы теперь официальными и деловыми бумагами, тоже ревниво сберегались. Печатных законоположений, кроме Уложения царя Алексея Михайловича, тогда не существовало, и этот рукописный материал был как бы кодексом действовавшего права, руководством тогдашних администраторов и судей. Законодательство тогда было письменным, как теперь оно печатное. Кроме того, на рукописных же грамотах монастыри и частные лица основывали свои льготы и различного рода права. Понятно, что весь этот письменный материал был дорог в обиходе тогдашней жизни и что его должны были ценить и хранить.

В XVIII в. под влиянием новых культурных вкусов, с распространением печатной книги и печатных законоположений отношение к старым рукописям очень изменяется: упадок чувства их ценности замечается у нас в продолжение всего XVIII века. В XVII в. рукопись очень ценилась тогдашним культурным классом, а теперь в XVIII в. этот класс уступил место новым культурным слоям, которые к рукописным источникам старины относились презрительно, как к старому негодному хламу. Духовенство также переставало понимать историческую и духовную ценность своих богатых рукописных собраний и относилось к ним небрежно. Обилие рукописей, перешедших из XVII в. в XVIII в., способствовало тому, что их не ценили. Рукопись была еще, так сказать, вещью житейской, а не исторической и мало-помалу с культурных верхов общества, где прежде вращалась, переходила в нижние его слои, между прочим и к раскольникам, которых наш археограф П. М. Строев называл «попечителями наших рукописей». Старые же архивы и монастырские книгохранилища, заключавшие в себе массу драгоценностей, оставались без всякого внимания, в полном пренебрежении и упадке. Вот примеры из уже XIX в., которые показывают, как невежественно обращались с рукописной стариной ее владельцы и хранители. «В одной обители благочестия, к которой в исходе XVII в. было приписано более 15 других монастырей, – писал П. М. Строев в 1823 г., – старый ее архив помещался в башне, где в окнах не было рам. Снег покрывал на поларшина кучу книг и столбцов, наваленных без разбору, и я рылся в ней, как в развалинах Геркулана. Этому шесть лет. Следовательно, снег шесть раз покрывал эти рукописи и столько же на них таял, теперь верно осталась одна ржавая пыль…» Тот же Строев в 1829 г. доносил Академии наук, что архив старинного города Кевроля, по упразднении последнего перенесенный в Пинегу, «сгнил там в ветхом сарае и, как мне сказывали, последние остатки его не задолго перед сим (т. е. до 1829 г.) брошены в воду».

Известный любитель и исследователь старины митрополит Киевский Евгений (Болховитинов, 1767-1837), будучи архиереем во Пскове, пожелал осмотреть богатый Новгородский-Юрьев монастырь. «Вперед он дал знать о своем приезде, – пишет биограф митрополита Евгения Ивановский, – и этим разумеется заставил начальство обители несколько посуетиться и привести некоторые из монастырских помещений в более благовидный порядок. Ехать в монастырь он мог одной из двух дорог: или верхней, более проезжей, но скучной, или нижней, близ Волхова, менее удобной, но более приятной. Он поехал нижней. Близ самого монастыря он встретился с возом, ехавшим к Волхову в сопровождении инока. Желая узнать, что везет инок к реке, он спросил. Инок отвечал, что он везет разный сор и хлам, который просто кинуть в навозную кучу нельзя, а надобно бросить в реку. Это возбудило любопытство Евгения. Он подошел в возу, велел приподнять рогожу, увидел порванные книжки и рукописные листы и затем велел иноку возвратиться в монастырь. В этом возу оказались драгоценные остатки письменности даже XI в.» (Ивановский «Митр. Евгений», стр. 41-42).