Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского - [36]

Подобно сему установлению горы Синайской, где и ныне показывают место темницы, кажется, можно было бы и в России некоторые монастыри предназначить для подначальных. По мнению моему, в С. — Петербургской и Новгородской епархии к сему наиболее способны монастыри древние: Кириллов большой и Иверский. Помещения в них много, стены высокие, штатных служителей по 25 человек, Кириллов находится в уездном городе, а Иверский весьма близко к городу, почему в случае нужды оба сии монастыря могут иметь постоянно военный караул из солдат внутренней стражи, в сих городах находящейся. В Кириллове городская тюрьма помещена в монастырской стене и близ самых ворот, у коих по сей причине постоянно содержится гауптвахта.

Статья 3–я

Простота братии Валаамского монастыря. Люди образованные, но сомнительные в Православии ни постигнуты, ни исправлены быть не могут валаамскими старцами. О ереси на Валааме.

Рассматривая формулярные списки указной братии Валаамского монастыря, нашел я в числе 115 братьев: из духовного звания 8, всех не кончивших курса и вовсе не бывших в семинарии, кроме иеромонаха Аполлоса; из дворян — 4, знающих только читать и писать; из купцов — 4, кое — как знающих читать и пописывать. Итак, только 16 человек из таких сословий, в коих достигают значительной внешней образованности, из сих 16–ти образованный человек только один — иеромонах Аполлос, образованность прочих простирается не далее, как до знания почитывать и пописывать. Прочие 99 братьев или из мещан, или крестьяне, или вольноотпущенные лакеи, имеется отставных солдат 7 человек.

Из сего можно заключить о простоте и невежестве, столько натуральных валаамским старцам. Они ревнуют по Православию, требуют для еретиков тюрьмы, цепей (так выражались игумен Варлаам и монах Иосия), сами возмущаются и возмущают образованных людей, к ним присылаемых, которые, видя их ревность, переходящую в жестокость и неистовство, соблазняются их православием. В сем фальшивом положении находится иеромонах Аполлос и, сколько видно, находился архимандрит Платон.

Упомянутый иеромонах соблазняется небратолюбием валаамских старцев, их интригами — и по справедливости. Валаамские старцы тоже справедливо соблазняются его ученостию, некоторыми выражениями, так что из девяти летнего его пребывания на Валааме нельзя вывести решительного результата, православен ли он или нет.

И дабы разрешить сей вопрос, нужно поручить, по моему мнению, отца Аполлоса духовному лицу образованному, имеющему довольно времени для узнания его мыслей и довольно благоразумия и кротости для истребления в нем ложных понятий, если оные есть. Тетрадь монаха Порфирия на осьми листах, на которую доносители ссылаются как на собственноручное уличительное письменное доказательство ереси сочинителя, находится в оригинале при деле. В сей тетради доносители находят, что Порфирий называет таинства проформой, что, по его мнению, Моисей в Церкви чтется, а покрывало на лице его лежит, что в Церкви одна наружность, что Церковь подобна синагоге иудейской, лишенная духа.

По самой же вещи, в сей тетради находятся следующие мысли:

1. что игумен Варлаам и его партия, состоящая из семи человек, хотя и священнодействуют и приобщаются Святых Таин, но, находясь во вражде со многими лицами монастыря, занимаясь ложными доносами, священнодействуют и приобщаются в осуждение — только для одной формы;

2. что доносители хотя и занимаются чтением Св. Писания, однако духа любви, заповеданного Писанием, пребывают чужды, и потому в Церкви чтущийся Моисей для них сохраняет покров на лице своем;

3. что они, скитяне, занимаются одною наружностию и далеки от постижения сущности, или духа, религии;

4. что они, скитяне (а не Церковь), подобны синагоге иудейской, гонившей установить свою правду, в правде Божией погрешившей, Начальника жизни осудившей на смерть и обагрившейся кровию множества святых. Когда, собрав сих старцев, показал я им тетрадь Порфирия, „вот она! — воскликнули некоторые из них, — вот она, в ней таинства названы формою, а Церковь синагогою“. Не хотелось бы верить, как уверяют иные, что все эти клеветы суть следствия злобы, впрочем, отвергнув сие последнее, нельзя не признать крайней безрассудности.

В доказательство ереси архимандрита Платона приводят валаамские ревнители приезд в Валаамский монастырь крепостного человека г. Рудовицкого и тайную беседу архимандрита с сим посланным в лесу — обстоятельство, в коем сам о. Платон сознавался. Надо заметить, что о. Платон во время помещения своего в Валаамский монастырь был совершенно предан учению и лицу г. Рудовицкого, что доказывает собственный письменный его отзыв.

Уже к концу его пребывания на Валаамском острове, достиг в сию пустыню достоверный слух о варварском обращении г. Рудовицкого с его дочерями, о его неистовом и утонченном вожделении, что вполне оттолкнуло от него архимандрита, наконец, дерзкое и безумное требование г. Рудовицкого уничтожило и последнюю тень доверенности и расположения в архимандрите — требование, чтобы о. Платон признал в нем, Рудовицком, Бога.

Валаамским старцам неизвестны были сии обстоятельства. Они только знали, что приезжало на Валаам подозрительное лицо, что архимандрит имел с ним сношение. Смущение их по сему предмету почитаю довольно натуральным.