Полное собрание стихотворений - [65]

Бывало —

– снеговая стая —

Сплошное белое пятно —

Бросает крик, слетая, тая —

В запорошенное окно;

Поет под небо белый гейзер:

Так заливается свирель;

Так на эстраде Гольденвейзер[36]

Берет уверенную трель.

Бывало: в вой седоволосый

Пройдет из Вечности самой

Снегами строящий вопросы

Черноволосою космой, —

Захохотавший в вой софистик,

Восставший шубой в вечный зов, —

Пройдет «Володя», вечный мистик,

Или – Владимир Соловьев…

Я не люблю характеристик,

Но все-таки… —

– Сквозной фантом,

Как бы согнувшийся с ходулей,

Войдет, и – вспыхнувшим зрачком

В сердца ударится, как пулей;

Трясем рукопожатьем мы

Его беспомощные кисти,

Как ветром неживой зимы

Когда-то свеянные листья;

Над чернокосмой бородой,

Клокоча виснущие космы

И желчно дующей губой

Раздувши к чаю макрокосмы,

С подпотолочной вышины

Сквозь мараморохи и сны

Он рухнет в эмпирию кресла, —

Над чайной чашкою склонен,

Сердит, убит и возмущен

Тем, что природа не воскресла,

Что сеют те же господа

Атомистические бредни,

Что декаденты – да, да, да! —

Свершают черные обедни

(Они – пустое решето:

Козлят не с Музой с сатирессой,

И увенчает их за то

Патриотическая пресса),

Что над Россией – тайный враг

(Чума, монголы, эфиопы),

Что земли портящий овраг

Грызет юго-восток Европы;

Стащивши пару крендельков

С вопросом: «Ну и что ж в итоге?»

Свои переплетает ноги

Грохочет парой каблуков.

Судьба трагическая дышит

Атмосферическим дымком,

И в «Новом времени» о том

Демчинский знает, но не пишет:

– «В сознанье нашем кавардак:

Атмосферических явлений

Свечении зорь нельзя никак

Понять с научной точки зрении».

Он – угрожает нам бедой,

Подбросит огненные очи;

И – запророчит к полуночи,

Тряхнув священной бородой!..

Так в ночи вспыхивает магний;

Бьет электрический магнит;

И над поклонниками Агни,

Взлетев, из джунглей заогнит;

Так погромыхивает в туче

Толпа прохожих громарей;

Так плещут в зыбине летучей,

Сребрея, сети рыбарей.

За ним вдогонку – следом, следом,

Михал Сергеич делит путь,

Безмолвный, ровный, кроя плэдом

Давно простуженную грудь,

Потея в вязаной рубашке,

Со столика приняв поднос,

На столике расставив шашки,

Над столиком поставив нос;

И скажет в пепел папирос

В ответ на новости такие:

– «Под дымкой – всё; и всюду – тень…

Но не скудеет Мирликия…[37]

Однако ж… будет: Духов день!»

Свой мякиш разжевавши хлеба,

Сережа Соловьев под небо

Воскликнет – твердый, как кремень:

– «Не оскудела Мирликия!..

А ну-ка все, кому не лень,

В ответ на дерзости такие, —

В Москве устроим Духов день!»

Но Соловьев, не отвечая,

Снедаем мировой борьбой,

Проглотит молча чашку чая,

Рукой бросаясь, как на бой,

На доску: он уткнется в шашки;

И поражают худобой

Его обтянутые ляжки;

Бывало, он пройдет к шинели:

В меха шинели кроет взор;

И – удаляется в метели:

Седою головой в бобер;

А вихри свистами софистик

Всклокочут бледный кругозор!

Привзвизгнут: «Вот великий мистик!»

И – пересвищут за забор!

А мы молчим, одним объяты;

В веках – одно: навек одно…

А перезвоны, перекаты

Снежат, как призраки, в окно;

А лампа бросит в занавески

Свои литые янтари;

Молчат египетские фрески

На выцветающих драпри.

Михал Сергеич повернется

Ко мне из кресла цвета «бискр»;

Стекло пенснэйное проснется,

Переплеснется блеском искр…

Он – канул в Вечность: без возврата;

Прошел в восторг нездешних мест:

В монастыре, в волнах заката, —

Рукопростертый, белый крест

Стоит, как память дорогая;

Бывало, он, – оснежен весь,

Светлеет, огоньком мигая;

Бывало, все взревает здесь:

Играет скатерть парчовая,

Снегами воздухи взвивая;

И в ней – прослеженная стезь;

Хрустя перемокревшим снегом,

Бегу сюда отдаться негам,

Озябший, заметенный весь.

Так всякий: поживет, и – помер,

И – принят под такой-то номер.

3

Под стук сердец – «в концерт, в концерт» —

Мудрец, юнец. Но что их манит,

То – запечатанный конверт:

Словами тайными обманет;

Немой, загаданный глагол,

Неизрекаемый, – он водит:

То мараморохами зол,

То добрым делом соглаголет;

Изранит стуками минут,

Багрянит, звуками измуча, —

Такой мяукающий зуд,

Такая дующая туча!..

Звук множит бестолочь голов

И гложет огненное сердце;

И в звуках нет толковых слов;

Здесь не найдешь единоверца;

Из мысли: вылетят орлы;

Из сердца: выйдет образ львиный;

Из воли: толстые волы…

Из звука: мир многоединый.

Тот, звуковой, – во все излит;

Та, звуковая, – золотая;

И этот – камень лазулит;

И этот – пламенная стая.

У той —

– Над златокарей згой

Град Гелиополь: дева Отис,

Милуясь лепетной серьгой,

Целует цветик, миозотис;

Рогами гранными, как черт,

Туда – в века, в лазури-ляпис —

Граниторозовый простерт

В нее влюбленный, странный Апис.

У этой —

– Вытечет титан,

Златотоловый, змееногий;

Отзолотит в сырой туман:

И – выгорит, немой и строгий;

Седое облако висит

И, молний полное, блистает,

Очами молний говорит,

Багровой зубриной слетает,

Громове тарарахнув в дуб

Под хохотом Загрея-Зевса…

Вот этот вот: он – туп, как… пуп:

Прочел – приват-доцента Гревса…

И дирижирует: Главач.[38]

И дирижирует: Сафонов…[39]

И фанфаронит: часто – врач;

И солдафонит: каста «фонов»;

Интерферируя наш взгляд

И озонируя дыханье,

Мне музыкальный звукоряд

Отображает мирозданье —

От безобразий городских

До тайн безобразий Эреба,

До света образов людских

Многообразиями неба;

Восстонет в ночь эфирный над,

В зонах гонит бури знаков:

Золотокосых Ореад,

Златоколесых зодиаков…