Полночный путь - [31]

На следующий день потянулся обрывистый берег. Выбравшись на берег, встали станом на узком промежутке между лесом и обрывом.

Оглядываясь по сторонам, Щербак протянул:

— Доброе местечко… Здесь и побьем печенега…

— Чем же оно доброе? — удивился Серик.

— Князь худого не выберет…

— А почему это печенеги именно тут должны пройти? — скептически протянул Серик.

— А потому, что они Бугом идут, и тут единственное место на Рось спуститься и коням ноги не переломать.

Обоз отвели в лес, и тут же по опушке встали станом, задымили костры под котлами, Серик спросил Щербака:

— А если печенеги загодя дым увидят?

— А пусть видят! Боя им уже не избежать…

Тут же и заночевали, завернувшись в тулупы. Ночь прошла спокойно, утром тоже было тихо, только ближе к полудню прискакал отрок, без кольчуги, в коротком полушубке, с кривой саблей на поясе и с саадаком у седла. Промчался к шатру князя, и вскоре загнусавил сигнальный рожок. По полю поскакали бояре, выкрикивая команды. Один подскакал, закричал:

— Сотня Гнездылы — в шесть рядов, сразу после сотни Дулебко! — и умчался.

Гнездила построил сотню, и не торопясь, повел ее на поле, без спешки и толчеи втянулись на свое место в строю, а по рядам все еще неслись команды. Серик изумленно спросил:

— Ба-а… А почему все в шесть рядов стоят, а сотня с левой руки, что в обрыв упирается, всего в три?

— Ох, хо-хо-о… — протянул Ратай. — Смертники… Мало кто уцелеет… Князь мешок устроил. Пройди в тыл строя, и погляди; там как раз к нашему строю три ряда пристраиваются…

Промежуток между копейщиками был неширок, но пройти было можно, не особо-то и стесняясь. Серик обошел Котко, и прошел в тыл строя. И точно, под прямым углом, прямо к спине сотни Гнездилы, уже пристроился трехрядный строй, и воины все сплошь могучие, матерые. Дальше, у конца этого строя, в неглубокой балочке, только по копьям угадывалась конная дружина.

Из переднего ряда донеслось:

— Иду-ут!..

Серик бегом вернулся на свое место, приготовил самострел. Из-за дальнего леса катился снежный вал. Коней и всадников пока видно не было. Щербак протянул мечтательно:

— Вот бы одна конница, без пехоты…

— Ага… Разевай рот пошире… Нашел дураков… Когда это они без пехоты ходили? Это первый наскок; на прочность наш строй проверяют, как всегда…

Откуда-то сбоку донесся голос Гнездилы:

— Стрельцам бить по уверенности!

— По чьей еще уверенности? — изумился Серик.

Щербак покачал головой, какая уж там гримаса у него была под личиной, не рассмотреть, проговорил мрачно:

— По своей уверенности бить, что попадешь… Вот достался подарочек…

— А, по своей!.. — радостно воскликнул Серик и вскинул самострел, как только разглядел в клубах снежной пыли всадника.

Хорошо бить атакующих в лоб; не надо прикидывать, сколько упреждения взять, стрела сама встретит.

Ратай вздохнул:

— В белый свет…

Серик не глядя, протянул разряженный самострел за спину, он как бы сам собой исчез из руки, и тут же в ней оказался другой. Серик поймал на острие стрелы следующего, снова щелкнула тетива.

— В белый свет… — снова вздохнул Ратай.

Серик стрелял и стрелял, и вскоре ему стало казаться, что бьет он в накатывающийся морской вал, и стрелы без следа тонут в нем. Ему ни разу не удалось разглядеть, попала стрела в цель, или нет. По бокам уже вовсю щелкали тетивы других стрельцов. И вот уже вместо самострела в руку ему Котко сунул лук. Серик и забыл, что после ста шагов, уже надо переходить на лук. И он принялся стрелять с той же быстротой, с какой волков стрелял. Щербак с Ратаем уже не перешучивались; припав на колено, воткнув нижний острый край щита в снег, они уперли свои короткие копья в землю, выкопав лунки в снегу, на их плечи положил копья второй ряд, тоже уперев их в землю. И вот морской вал налетел, нависли оскаленные конские морды, широкие, сверкающие наконечники копий… Но, к удивлению Серика, всадники осадили коней прямо перед строем, и с той же быстротой, что и атаковали, помчались прочь, завесив спины щитами. Серик разинув рот, смотрел им вслед. Рядом послышался надоевший уже голос Щербака:

— Чего рот разинул?! Стреля-яй!..

Спохватившись, Серик успел пустить шесть стрел из лука, на сей раз увидел, как двое завалились в седлах. Тут же услышал и брюзгливое замечание Щербака:

— Ну, в спину бить — дело не хитрое…

Прицеливаясь уже из самострела, Серик проворчал:

— Ну, Щербак, на тебя не угодишь…

Он успел ссадить с коней еще двоих, прежде чем печенеги ускакали за лес. Некоторое время в строю царила мертвая тишина. Наконец, кто-то смачно выругался, кто-то засмеялся. В задних рядах вдруг разом заговорило несколько человек, шумно обсуждая атаку. Ратай медленно считал, вглядываясь из-под ладони в поле:

— Один, два, три, четыре, пять… — вскоре потрясенно выдохнул: — Дюжина-а!.. Щербак, там правда дюжина лежит, или мне мерещится?

— Там побо-оле дюжины… — медленно выговорил Щербак. — Ну, парочка не его, кто-то по запарке, поди, залез… Да-а, Ратай, такое жбана франкского вина стоит…

— Два жбана, Щербак, два! На такое был способен только Свиюга. Помнишь его? Позапрошлым летом на покой ушел…

— Кто ж его не помнит?.. Уж не Свиюга ли тебя обучал, а, Серик?