Полночный путь - [12]

— Ну, с Сериком не пошуткуешь… Видал он как? Сразу меч из ножен… Слыхал, он с этими забубенными головушками, Шарапом и Звягой, в поле половецкое за добычей лазил?

Серик отметил про себя: — "Надо же, и двух дней не прошло, а уж весь Киев знает, что он в поле половецком был…"

Шолоня пошагал по своим делам, Батута двинулся дальше, Серик потянулся за ним. Мать ласково произнесла:

— Ох, и крут же ты, Серик. Ну, прямо вылитый отец. Тот так же был скор на руку…

Они шли меж рядов, не спеша, поглядывая по сторонам, то и дело прицениваясь к товарам, но Батута ничего не покупал, нарочито не замечая жалобных взглядов сестер. Наконец вышли на берег, где стояли ладьи германских купцов. Сразу распознав достойного клиента, сбежались от всех ладей приказчики, наперебой расхваливая свой товар.

Батута выхватил из толпы самого шустрого, спросил:

— А где нынче стоит Иодль?

— Йодль? Яа! Яа! Кранк, болеть Йодль. Брудер гефарен… Брат приехаль…

— Ну, проводи…

— Яа, яа… Ихь проводить…

Пройдя в самый конец ладейного ряда, шустрый приказчик ткнул пальцем в крайнюю ладью. Видать, пользуясь тем, что прибыл новичок, брата Иодля оттеснили на самый край торжища. Через борт перевесился огромный, белобрысый парень, проговорил, радостно блестя крупными зубами:

— О-о! Как я рад! Брат говориль, Батута лучший клиент…

— Ты не обзывайся… — добродушно проговорил Батута. — Показывай товар…

— Проходи, проходи на корабль! — радостно воскликнул германец.

Батута взошел по заскрипевшим сходням, Серик легко взбежал следом. Батута, задержавшись на верхотуре, оглядел связки полос, груды криц, проговорил задумчиво:

— Экое богатство… А? Богат Иодль?

Немец закивал головой:

— О! О! Богат, богат… Зер богат!

Батута долго, придирчиво разглядывал полосы, крицы, то и дело скоблил железки припасенным камешком. Наконец выпрямился, проговорил:

— Доброе железо. Иодль плохого не возит…

Купец засуетился:

— Как всегда — одну телегу?

— Да нет, — Батута помедлил, — на сей раз две возьму…

— О-о! Никак Батута разбогател?

— Не без этого… — Батута отцепил от пояса кошель, отсчитал монеты, протянул купцу.

Тот спрятал руки за спину, смущенно пробормотал:

— Нынче вдвое…

— Эт, почему же?! — изумленно вскричал Батута.

— Указ самого Папы…

— Да побойся Бога!

Купец поежился, пугливо оглянулся, пробормотал:

— Бог высоко, а его наместник, Папа, близко… Один из моих приказчиков — явно соглядатай… Я ж понимаю, что половину железа обратно придется везти… Но хочется голову на плечах подольше носить… Обратный путь идет через земли Ордена…

— Ладно… — Батута отсчитал еще монет, протянул купцу.

Тот взял деньги, поднялся над бортом, замахал кому-то руками. Из ряда терпеливо дожидавшихся возчиков выехали две телеги, возницы взошли на борт, и принялись вместе с приказчиками таскать крицы и полосы, под бдительным наблюдением Батуты. Когда груженые телеги отъехали, Батута поманил сестер за собой. Серик понял, что теперь до конца торжища девчонки будут толкаться в рядах, где торгуют всякими женскими безделками. А потому он отделился от компании, и пошел в оружейные ряды. Приценился к германской кольчуге. Просто так, брат лучше делает. Примерил по руке огромный двуручный франкский меч. Покачал головой; и как с таким в сече управляться? Вскоре вышел к полотняному навесу, под которым стояли столы. Толстый корчмарь прямо из бочек черпал ковшом брагу, пиво, особо привередливым наливал франкского вина. За столами обретался разноцветный люд, в основном — расторговавшиеся купцы, да несколько воинов, из княжьей дружины. За одним столом уж очень тесно сгрудились люди, слушали чего-то, что им говорил человек, в заморской одежде, низко склонившись к столешнице. Так увлеклись слушатели, что припивать из кружек забывали. Заполучив большую, собранную на медных обручах, деревянную кружку пива, Серик подошел к рассказчику, и сразу узнал в нем Рюрикова дружинника, который приходил меч заказывать.

Тот страшным голосом вещал:

— … а ноги у них бычьи, и головы огромные, как у быков, а по сторонам рога, тоже бычьи. Волосы они на три косы заплетают, и обликом всем очень страхолюдны. На людей-то не похожи. Когда сидят на своих громадных конях — ну, истинно, башни. Латинов и печенегов так и зовут — таурмены, человеки-башни…

Серик отхлебнул пива, презрительно бросил:

— Ну, видал я этих печенегов — люди, как люди. И головы у них не бычьи, а человечьи. Рога они на шлемах зачем-то носят. Может, для устрашения таких, как ты?

Дружинник насмешливо прищурил один глаз, спросил:

— Уж, не из люльки ли ты видел печенегов?

Серик презрительно плюнул под ноги дружиннику, тот ему не нравился все больше и больше. Хотя, казалось бы, дальше некуда. Выговорил:

— Я таким болтунам, еще лежа в люльке языки укорачивал…

Дружинник вскочил, яростно ощерился:

— А вот я тебе щас уши поотшибаю, чтобы неповадно было слушать то, что сосункам не положено и знать!

Серик пожал плечами:

— Ну, а чего ж кулаками махать? Ты при мече. Давай, и поглядим, кто прав…

Кто-то вскочил, сунулся к ним, заорал:

— Э-эй, братцы! Да вы что, очумели?! Сразу за мечи хвататься? Может, на кулачках сначала?

Кто-то сбоку проговорил: