Полночная любовница - [38]

– Он у вас в кармане, – возразила Меррин, – подкупленное вами послушное создание. – Ей было горько и тошно. Она заметила в глазах Гаррика что-то похожее на жалость и сожаление, но это еще сильнее ее рассердило. – Я вернусь, – пообещала она. – Я найду способ заставить его разговориться.

– Я бы этого не советовал, – произнес Гаррик. – Вы видели, что случилось сегодня. В следующий раз вы можете нажить себе еще большие неприятности.

– Я бы убедила их меня выпустить, – сказала Меррин.

Гаррик без всякого предупреждения схватил ее, его пальцы больно впились ей в предплечья. Все случилось так внезапно, что Меррин ахнула.

Она никогда еще не видела Гаррика в таком гневе. На мгновение ей показалось, что он будет трясти ее как тряпичную куклу. Его глаза почернели от злости, губы сжались. Она чувствовала, как от него исходит напряжение.

– Убедили бы их? – выкрикнул он. – И чем именно? У вас не было денег, вы могли предложить им в качестве платы только одно. – Фарн оглядел ее, оскорбительно прицениваясь. – Вы готовы заплатить за вашу свободу парой похотливых вольностей?

– Значит, вот что вы приняли у меня в счет долга? – возмутилась Меррин. Она дрожала крупной дрожью, ее голос срывался. – Пару похотливых вольностей?

Меррин услышала, что Гаррик выругался. Он толкнул ее на сиденье и пригвоздил к месту, опершись руками по обе стороны ее тела. Меррин вжалась в бархатные подушки, пытаясь отстраниться. Фарн подавлял ее своим присутствием.

– Вы слишком храбры и чересчур упрямы, леди Меррин, – произнес Гаррик. – Вы никак не поймете, что может настать день, когда ваша настойчивость приведет вас к крупным неприятностям.

Его лицо было совсем близко. Меррин посмотрела ему в глаза. Темно-карие, с золотыми крапинками, они буквально буравили ее взглядом. Меррин ощутила странную легкость. Она знала, что вот-вот ее глаза окажутся рядом с его губами. Тогда он снова поцелует ее, или она его. Это казалось неизбежным; между ними возникли те же чувства, что и раньше: гнев, чувственный голод и безудержное желание. Меррин почувствовала странное покалывание в животе.

– Расскажите мне, – внезапно попросила она. – Расскажите о смерти Стивена.

В Гаррике что-то разительно изменилось. Меррин увидела, как его глаза потемнели, словно их накрыло плотной непроницаемой вуалью. Лицо окаменело. Он ничего не ответил.

Расстроенная и сбитая с толку, Меррин продолжала на него смотреть, а мимо кареты проносился людской водоворот, мелькая и сливаясь в неясные разноцветные пятна. Меррин же находилась в тихом оазисе, и ее полностью захватила сила ярости, которую она почувствовала в Гаррике. И поразило внезапно отразившееся у него на лице страдание.

– Почему вы не хотите мне все рассказать? – спросила она через несколько минут, показавшихся ей часами. – Почему вы молчите?

Он взял ее за запястья и притянул к себе.

– Мне нечего вам рассказать. – Несмотря на грубость слов, его дыхание коснулось ее волос с нежной лаской. Меррин почувствовала в его голосе не только гнев, но и боль. – Ничего уже не исправить. Никто и ничто не вернет вам брата.

Гаррик медленно, неохотно отпустил ее и откинулся на сиденье. Меррин испытала чувство одиночества. Ей хотелось снова ощутить его прикосновение, и она ненавидела себя за это.

– Вы уже дома, – сказал Гаррик. – Давайте попрощаемся.

Похоже, им больше нечего было сказать друг другу. Меррин смотрела ему в лицо и видела крепко сжатые губы и холодную отстраненность во взгляде. Гаррик с привычной любезностью открыл для нее дверцу. Выйдя на тротуар, Меррин смотрела карете вслед, пока та не исчезла из виду на загруженной лондонской улице. Прошлым вечером Гаррик заявил, что прекратит ее поиски, и оставался верен своему слову. Он все время оказывался на шаг впереди нее. Меррин чувствовала себя совершенно беспомощной. И некому было ей помогать. Правду о дуэли замяли еще много лет назад. И теперь ей ничего другого не оставалось, кроме как бросить свои попытки восстановить справедливость. Но она столько времени жила с мыслью о правосудии, что отказаться от нее сейчас было уже невозможно. В ее жизни образовалась бы огромная пустота, и Меррин не знала, чем ее можно заполнить. Кроме того, именно этого хочет Гаррик. Он хочет, чтобы она сдалась, признала свое поражение. И если она это сделает, то никогда уже не добьется для Гаррика Фарна заслуженного наказания.

Ее била крупная дрожь. Меррин подумала о Гаррике, о том, как его руки касались ее тела, а губы – ее губ, о его желании и ее ответной жажде. Как может быть, что мысль об исходе, которого она искренне желала целых двенадцать лет, сейчас заставила ее содрогнуться? Кроме того, Меррин испытывала очень странное чувство, что, найди она нужное свидетельство, получи в свои руки жизнь Гаррика, докажи, что он – убийца, она бы не радовалась, а жалела об этом.

Меррин развернулась и взбежала по ступенькам в дом, пытаясь ускользнуть от своих мыслей. Лакей открыл дверь и провел ее внутрь. Снимая перчатки и шляпку, Меррин заметила на столике в холле толстую пачку бумаг, перевязанную лентой. Декоративный столик Джоанны выглядел так, словно его изогнутые ножки вот-вот подломятся под ее весом.