Полночная чума - [38]

Правда, через два часа после того, как они отплыли из Портсмута, Бринк позвал ее наверх. Он хотел допросить ее лично, до Уикенса. Аликс походкой канатоходца вернулась к нему и, сложив под собой ноги, села с ним рядом на металлическую палубу. В темноте Бринк с трудом различал ее лицо.

— Назови мне имена, Аликс, — негромко попросил он ее, впервые обратившись к ней по имени.

— Вы отправите меня назад, если я скажу. Или же Джунипер выбросит меня за борт, чтобы проверить, умею ли я плавать.

А она умная, или, по крайней мере, сообразительная, хотя кто знает. Наверно, любой, пожив под немцами, волей-неволей, станет умным. Интересно, что сделает Уикенс, если она ничего ему не скажет?

Аликс намотала на палец растрепанную ветром прядь.

— Довезите меня до дома, и я подведу вас к дверям всех, кто вам нужен, — сказала она.

— Я должен сделать все для того, чтобы остальные не заболели.

Аликс рассмеялась теплым, грудным смехом.

— У меня есть глаза. И я видела корабли. Вы делаете это не ради кого-то во Франции. Те, кто на кораблях, это они заботят вас в первую очередь, а вовсе не французы.

— Неправда, — возразил Бринк. Его рюкзак был набит лекарствами, в том числе тонкими ампулами А-17. Имелись в рюкзаке хирургические маски, причем не одна, а целых две дюжины. Два шприца. Иглы. Четыре штуки. Стетоскоп. Скальпели. Хирургические зеркала. Спирт. Марлевые бинты. Два жгута. Резиновые перчатки, дюжина доз морфина. Нет, конечно, эпидемию этим не остановить, но несколько жизней спасти можно.

— Кто-то должен заплатить, — сказала Аликс. — Или же отвезти меня домой, чтобы я сама заставила их заплатить за то, что они сделали. И тогда я покажу вам то место, откуда взялись эти евреи.

— Мы не можем взять тебя с собой, — сказал Бринк.

— Потому что у меня та же болезнь, что и у евреев? Лишь поэтому?

— Потому что это опасно.

Аликс рассмеялась его словам, и Бринку тотчас вспомнилась Кейт.

— Вы шутите? Как, по-вашему, евреи попали в лодку к моему отцу? Потому что мы их туда посадили? А как вы думаете, почему мы смогли их туда посадить? Потому что мы убили боша, — сказала она. — Я лично пришила одного в кустах. Вы на такое способны? Да, я прикончила его ножом. А вы бы смогли? — спросила она его, что называется, в лоб, и в это мгновение голос ее звучал той же сталью, что и голос Уикенса. — Потому что Тайную армию, Armee Secrete, в Порт-ан-Бессене возглавляю я.

— Нет, — честно признался Бринк.

— Нет? Что значит «нет»? То, что вы мне не верите? — она наклонилась к нему, и он уловил слабый запах мыла. — Я бы вам советовала поверить. Потому что это правда.

— «Нет» — значит, что я никого не убивал, — пояснил Бринк.

Его ответ заставил ее замолчать, но не надолго.

— Прошу вас, отвезите меня домой! — в голосе девушки слышались умоляющие нотки.

— Почему это так важно? — спросил Бринк. — Ведь здесь, в Англии, вы в безопасности.

— Там мои родные.

«Родные», — подумал Бринк, и на какой-то момент перенесся за многие мили отсюда.

— У вас есть родные, месье? — спросила Аликс. — Если да, вы меня поймете.

У него были родные. У него не было родных. В зависимости от того, как на это посмотреть.

С отцом он не разговаривал вот уже восемь лет, с того самого воскресного дня, когда он вышел из церкви, а отец продолжал бить кулаком по кафедре и выкрикивать стих из Евангелия от Марка, что-то там про детей, которые восстают против родителей. Эта проповедь предназначалась в первую очередь ему, из-за принятого им решения — вместо того чтобы лечить людей пойти играть в бейсбол за команду Канзас-Сити. Он вышел тогда из похожей на карточный домик церкви на краю поля у обочины пыльной гравийной дороги. Вышел, оставив позади сломанные при падении с лошади кости, обмороженные суровой зимой Дакоты конечности, отрезанные коварной сельхозтехникой пальцы. Ушел, чтобы «играть в чертовы мальчишеские игры», как выразился его отец. Это был единственный раз, когда из отцовских уст он услышал проклятие.

Его сестра Дарлин и брат Донни один раз в тот сезон приезжали в Канзас-Сити, посмотреть, как он играет, а потом — в апреле тридцать седьмого года, они даже прокатились на поезде от Планкинтона до Сент-Луиса. Тогда он принес победу «Кардиналам», и даже в день открытия поймал в парке самого Диззи Дина.[16] А вот отец — никогда. А затем 29 июля он сломал лодыжку, и это в игре, когда они со счетом 5:2 победили этих отморозков, нью-йоркских «Джайантс», и «Кардиналы» сделали ему ручкой. Приползти с повинной в духе библейского блудного сына к отцу желания у него не было. Тем более что карьера сельского врача его не прельщала. Зато он всегда любил лабораторию, четкие ответы на четкие вопросы, да или нет, эффективно или нет. Это привлекало его куда больше, нежели люди, которым — лечи не лечи — становилось лишь хуже.

В результате он нашел работу у человека по имени Майер, который пытался разработать вакцину против бубонной чумы. Как только Бринк понял, что перед ним не сумасшедший, а гений, он тотчас перестал жалеть о прошлом. Он так ни разу и не увиделся с отцом и лишь изредка разговаривал с сестрой по телефону, как правило, в ее день рождения.