Полночь: XXI век - [79]
Франк. Да. Как-то так.
Мадам Лемаршан. Хильде должно быть стыдно. Я всего-навсего ее хозяйка, а отнюдь не палач. И я хочу поднять Хильду до своего уровня. Благодарю. Я этого не заслуживаю. Франк, неужели дама вроде меня не заслуживает большего уважения?
Франк. Не знаю.
Мадам Лемаршан. Хильде недостает стыда и совести, она себя же бесчестит и унижает. Почему она не хочет посидеть и поболтать? Она предпочитает оставаться животным и вкалывать, не поднимая головы, чтобы поскорее закончить. Хильда не испытывает любви к моим детям.
Франк. Да. Наверное. Любви?
Мадам Лемаршан. Мне нужна служанка, которая любила бы моих детей как своих собственных. Это моя сильная сторона, Франк, ибо кое-кто из дам в нашем городке слишком низко ценит своих домработниц, им просто в голову не взбредет, что служанка может привязаться к их детям. Эти дамы, Франк, на шкале человеческой ценности ставят своих детей настолько высоко, что обычный поцелуй прислуги их невинного дитяти в лобик раздражает их и вызывает негодование. Не целуйте моих детей, говорят эти дамы служанке, не прикасайтесь к ним без надобности. Что, Хильда хочет, чтобы я относилась к ней именно так? Напротив, Франк, я, в отличие от всех этих читающих «Фигаро» дам, ждала от Хильды, чтобы она ласкала моих детей, брала их на руки, ложилась рядом с малышом, помогая ему заснуть, я ждала от Хильды, чтобы она не отстранялась, протянув мне ледяную руку, каждое утро, когда я хочу встретить ее, поцеловав в обе щеки. Почему Хильда испытывает такое отвращение к нашей коже и плоти, Франк? За кого она себя, в конце концов, принимает? Я люблю Хильду, Франк, но в конечном счете она всего-навсего прислуга. У Хильды нет ни воспитания, ни образования. Как может Хильда смотреть на меня сверху вниз?
Франк. Как? Понятия не имею.
Мадам Лемаршан. Я же человеческое существо, наделенное, как и Хильда, чувствительностью. Вот как я хочу судить Хильду, мою служанку. Мы подобны, она и я. Она должна быть ко мне внимательной и доброй. Я не какой-то рабовладелец, я не заставляю ее работать из-под палки, не браню, а стараюсь ее любить и с ней разговаривать. Я плачу ей пятьдесят франков в час. Пересчитайте, Франк, не бойтесь, я не обижусь. Две тысячи франков. Это много денег, вот так, наличными.
Франк. Хильда устала.
Мадам Лемаршан. Я могла бы нанять иностранку, одну из тех женщин, которые больше всего на свете боятся оказаться в нелегальном положении или в нем уже находятся, которые готовы на все, лишь бы сохранить свое место и быть под защитой. Они вкалывают как проклятые. Они милы с детьми, Франк, эти женщины, запуганные возможной высылкой из Франции. Их много в нашем городишке, и читающие «Фигаро» дамы хорошо об этом знают. Им платят сколько захотят, а они довольны и вас еще благодарят. А известно ли вам, Франк, что некоторые дамы нанимают запуганных и услужливых инородок лишь для того, чтобы подсунуть в постель опостылевшему мужу, доподлинно зная, что эти кобылки готовы буквально на все, лишь бы их не выслали? Ну и? Я могла бы снова воспользоваться иностранкой, делать с ней все, что захочу, взваливать на ее бравые рабские плечи все перепады своего настроения, все капризы. Но я выбрала Хильду и стараюсь щедро ее вознаградить. Подобная порядочность обходится мне недешево, вы должны это знать, Франк. Итак: я хочу, чтобы вы, Франк, сделали так, чтобы Хильда подчинилась моей к ней расположенности.
Франк. Хильда устала.
Мадам Лемаршан. А?
Франк. Хильда рано уходит и поздно возвращается.
Мадам Лемаршан. В этой профессии, Франк, невозможно внезапно остановиться, перестать делать то, что ты делаешь, потому что пробили часы. Хильда отлично это знает. Вы что, думаете, что она может оставить малыша на дне ванночки, услышав, что колокола сзывают на вечерню?
Франк. Хильда должна оставить работу.
Мадам Лемаршан. Что вы сказали, Франк?
Франк. Хильда должна оставить работу.
Мадам Лемаршан. Я слышу, но что вы имеете в виду?
Франк. Слишком много работы, слишком устает. Садик обходится дорого. Невыгодно.
Мадам Лемаршан. О господи, Франк!
Франк. В садике детишки плачут. Хильда против этого. Ей нужно вернуться домой. Слишком дорого.
Мадам Лемаршан. Вы все смешали. Я поговорю с Хильдой.
Франк. Ни к чему. Хильда со мной согласна.
Мадам Лемаршан. Вы не можете решать за Хильду, не вправе заявлять от ее имени. Если бы понадобилось, я решила бы за Хильду лучше вас. О господи, Франк! Сделайте мне кофе.
Франк. Хильда больше не хочет прислуживать.
Мадам Лемаршан. Хильда не может меня бросить.
Франк. Ее может заменить ее сестра.
Мадам Лемаршан. Мне не нужна сестра Хильды, мне нужна Хильда. Как зовут эту сестру?
Франк. Коринна.
Мадам Лемаршан. Нет-нет, мне не нужна никакая Коринна. Не может быть и речи о том, чтобы Хильду заменила какая-то Коринна. Кофе, Франк. О господи! И это после всех моих усилий, всех забот, которыми я окружила Хильду, всей той воли, которую мне пришлось употребить, чтобы дать отпор господину Лемаршану, тот-то хотел женщину совсем другого рода, юную, темнокожую, с плохим французским, чтобы жила у нас, в комнатке на самом верху, малышку с Маврикия, вот кого хотел господин Лемаршан — для разнообразия и потому, что он интересуется этой дырой. Я солгала господину Лемаршану, что не нашла в нашем городишке маврикийки, потому что хотела Хильду. И господин Лемаршан говорил совсем как вы: слишком дорого, говорил он, рассуждая о Хильде. Француженки слишком дороги, вот его мнение. Я стойко сражалась, чтобы пробить Хильду, Франк. А теперь она меня бросит. Нет. Я решительно против. Почему это ваши дети плачут в садике? В конце концов, Франк, все дети плачут, когда мама уходит, а потом привыкают. Кофе, мне необходимо взбодриться. О том, чтобы Хильда ушла, не может быть и речи. Господи, ну и история! Коринна вместо Хильды — я никогда на это не пойду. Я уверена, что сестра не такая красивая, как Хильда. Совершенство ее хрупкости, очарование невысокой фигурки, великолепные зубы, сияющие в своем здоровье опаловым блеском, я переполнена красотой Хильды. Я боялась, что у нее окажется чуть узковатое лицо, слишком тонкие черты, крохотный, жеманный носик, но нет, Франк, лицо у Хильды широкое и сильное, глаза большие, щеки полные, огромный рот. Я только хочу обрезать ей волосы, Франк, обрезать длинные волосы Хильды.
«Чероки» это роман в ритме джаза — безудержный, завораживающий, головокружительный, пленяющий полнозвучностью каждой детали и абсолютной непредсказуемостью интриги.Жорж Шав довольствовался малым, заполняя свое существование барами, кинотеатрами, поездками в предместья, визитами к друзьям и визитами друзей, романами, импровизированными сиестами, случайными приключениями, и, не случись Вероники, эта ситуация, почти вышедшая из-под его контроля, могла бы безнадежно затянуться.
Феррер, владелец картинной галереи в Париже, узнает, что много лет назад на Крайнем Севере потерпела бедствие шхуна «Нешилик», на борту которой находилась ценнейшая коллекция предметов древнего эскимосского искусства. Он решает отправиться на поиски сокровища, тем более, что его личная жизнь потерпела крах: он недавно разошелся с женой. Находки и потери — вот лейтмотив этого детективного романа, где герой то обретает, то теряет сокровища и женщин, скитаясь между Парижем, ледяным Севером и жаркой Испанией.
Равель был низкорослым и щуплым, как жокей — или как Фолкнер. Он весил так мало, что в 1914 году, решив пойти воевать, попытался убедить военные власти, что это идеальный вес для авиатора. Его отказались мобилизовать в этот род войск, как, впрочем, отказались вообще брать в армию, но, поскольку он стоял на своем, его на полном серьезе определили в автомобильный взвод, водителем тяжелого грузовика. И однажды по Елисейским Полям с грохотом проследовал огромный военный грузовик, в кабине которого виднелась тщедушная фигурка, утонувшая в слишком просторной голубой шинели…Жан Эшноз (р.
Сюжет романа представляет собой достаточно вольное изложение биографии Николы Теслы (1856–1943), уроженца Австро-Венгрии, гражданина США и великого изобретателя. О том, как и почему автор сильно беллетризовал биографию ученого, писатель рассказывает в интервью, напечатанном здесь же в переводе Юлии Романовой.
Первый роман неподражаемого Жана Эшноза, блестящего стилиста, лауреата Гонкуровской премии, одного из самых известных французских писателей современности, впервые выходит на русском языке. Признанный экспериментатор, достойный продолжатель лучших традиций «нового романа», Эшноз мастерски жонглирует самыми разными формами и жанрами, пародируя расхожие штампы «литературы массового потребления». Все эти черты, характерные для творчества мастера, отличают и «Гринвичский меридиан», виртуозно построенный на шпионской интриге с множеством сюжетных линий и неожиданных поворотов.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.