Полночь: XXI век - [20]
Понятно, говорит купальщица. Ну а дальше? Что он сделал?
Ничего особенного. Или нет. У него был странный вид. Он плохо держался на ногах. На мгновение мне подумалось, не в стельку ли он пьян. Ну, такое в общем-то случается, тут нет ничего зазорного. Больше всего меня смутило, что, подобрав ваш халат, он прижал его к лицу и на какое-то время так и остался, вдыхая его запах. Тут я подумала, что он, чего доброго, болен. Но болен в том смысле. Ну, вы понимаете.
Не очень, говорит пловчиха, ну да ладно, неважно. А дальше? Что он сделал?
Ничего особенного. Взял халат под мышку и, сохраняя достоинство, удалился восвояси. Восвояси? Куда это? К себе. Куда это, к себе? На виллу. Какую виллу? Ту, что вон там. Как раз позади вас. Купальщица обернулась.
М-да, придется туда сходить. Если хочу получить халат обратно. Могла бы его ему оставить, но слишком им дорожу. Поспешу. В любом случае спасибо.
Дама: Думаю, это приличный человек. Не нервничайте. Это наверняка недоразумение. Этот мужчина не вор.
Недоразумение или нет, в любом случае это нервирует. Вор, нет, конечно же, нет, но все равно нервирует. Придется идти звонить в дом этого типа, которого я даже не знаю. И все из-за того. Ну да ладно, сказала она себе. Нужно идти. Ничего не поделаешь.
Да и куда звонить? Не вижу. Придется подняться по лестнице. Какая досада, да и неловко, но делать нечего. Приходится идти. Так говорила она себе, вышагивая по песку. Поднимаясь по пляжу под взглядами. В своем мокром черном купальнике. Начало прятаться солнце. Облака постепенно перестраивались в атакующие порядки. Погода менялась.
На первой, наполовину утонувшей в песке ступеньке, скрестив руки на голой груди, сидели двое мужчин. И болтали. Болтовня оборвалась, когда они увидели, что эта красивая женщина, полавировав среди обитателей пляжа, идет теперь прямо на них.
Недурна, подумал тот, что слева. Даже хороша. Даже очень хороша. Ты видишь, что я вижу? Да, сказал он соседу. Да, сказал тот, идет с нами поговорить. Думаешь? С виду нервничает. Можно подумать, сейчас нам всыпет. Надо же, так и есть. Ты прав. Но за что. Нет, мне кажется, у нее какие-то неприятности. Она ищет помощи. Кого-то сильного. У нее взгляд девушки, которая просит о помощи. Хочет спросить, не сумеем ли мы ей помочь. Говорю тебе. Вот увидишь. Приготовься встать. Не слишком быстро. Пусть что-нибудь скажет.
Извините, пожалуйста, господа, сказала она, мне бы хотелось пройти. Простите, что беспокою.
Ничего-ничего. Это всего-навсего третий раз. Совсем недавно возвратился тот тип с ее халатом на руке и вновь нас побеспокоил. Это было во второй раз. Только для этого. А теперь вот она.
Наверняка его жена. Получше, чем он. Не находишь? По внешности можно сказать, что он ее не заслуживает. Нет, сказал другой, я так не считаю. Она моложе его, это видно, но, на мой взгляд, он не хуже. Я бы даже сказал, что они очень подходят друг другу. Совсем не то, что мы с нашими сестрами. Посмотри на них. Ну разве не милашки?
Оба рассмеялись, а потом обернулись, чтобы не упустить задницу пловчихи. Уже почти на самом верху лестницы. Сочли, что она немного плосковата, но в рамках целого очень-очень ничего. Один из них даже подумал. Не знаю который. Что Полю еще как повезло иметь под рукою такую женщину.
Она босиком прошла по террасе. Вдоль по делящей ее пополам мощеной аллее. По темно-серым широким и плоским камням. Возможно, сланец. Нежный и теплый под подошвами ее загорелых ног. Ногти не покрыты лаком. Не накрашены ярко-красным. Белы, кое-где розоваты. Смутно румянится кровь. Протравлены солью. Между еще влажными пальцами песок.
Для нас недавно голубые гортензии были слева. Для нее они справа. Под падающим с меняющегося неба светом их голубизна углубилась. Она их видит. Как видит налево садовый салон. Большой зонт из сурового полотна. Видит даже оставленную лицом к земле между двух шезлонгов книгу. Она видит все это, но эмоция. Исполненная смущения боязнь. Какое-то беспокойство лишает ее удовольствия помедлить. Она идет дальше. И в конце аллеи настежь распахнута та самая высокая стеклянная дверь.
Уж лучше бы была закрыта. В закрытую дверь можно постучать. Куда стучать, если она открыта? По дверной раме. Не вижу других вариантов. Согнутым в суставе указательным пальцем. Постучала по деревянному косяку. Забавный результат. Еле слышные звуки. Самой не слышно. Только почувствовала боль в пальце.
Пока не осмеливалась. Решилась. Перешагнула через порог. Поставила ногу внутрь. Повернулась вокруг своей оси налево и постучала по плитке. Так-то лучше.
Так-то лучше, и при мысли, что ее услышали, ее охватил страх. Правая нога и половина тела находились внутри. Не дело. Отступила за порог и принялась ждать. Мгновение-другое. Совсем недолго.
Ладно. Дальше ждать бесполезно. Ясно, что никто не услышал. Я знаю, что мне остается делать. Подать голос. Позвать. Спросить, слышит ли меня кто-нибудь. Есть ли тут кто. Она позвала:
Сударь? Сударь? Вы меня слышите? Сударь? Вы здесь? Сочла свои призывы чересчур личными. В конце концов, я его не знаю. Остановилась на чем-то нейтральном, в высшей степени неопределенном: Есть тут кто-нибудь? Дважды: Есть тут кто-нибудь?
«Чероки» это роман в ритме джаза — безудержный, завораживающий, головокружительный, пленяющий полнозвучностью каждой детали и абсолютной непредсказуемостью интриги.Жорж Шав довольствовался малым, заполняя свое существование барами, кинотеатрами, поездками в предместья, визитами к друзьям и визитами друзей, романами, импровизированными сиестами, случайными приключениями, и, не случись Вероники, эта ситуация, почти вышедшая из-под его контроля, могла бы безнадежно затянуться.
Сюжет романа представляет собой достаточно вольное изложение биографии Николы Теслы (1856–1943), уроженца Австро-Венгрии, гражданина США и великого изобретателя. О том, как и почему автор сильно беллетризовал биографию ученого, писатель рассказывает в интервью, напечатанном здесь же в переводе Юлии Романовой.
Феррер, владелец картинной галереи в Париже, узнает, что много лет назад на Крайнем Севере потерпела бедствие шхуна «Нешилик», на борту которой находилась ценнейшая коллекция предметов древнего эскимосского искусства. Он решает отправиться на поиски сокровища, тем более, что его личная жизнь потерпела крах: он недавно разошелся с женой. Находки и потери — вот лейтмотив этого детективного романа, где герой то обретает, то теряет сокровища и женщин, скитаясь между Парижем, ледяным Севером и жаркой Испанией.
Равель был низкорослым и щуплым, как жокей — или как Фолкнер. Он весил так мало, что в 1914 году, решив пойти воевать, попытался убедить военные власти, что это идеальный вес для авиатора. Его отказались мобилизовать в этот род войск, как, впрочем, отказались вообще брать в армию, но, поскольку он стоял на своем, его на полном серьезе определили в автомобильный взвод, водителем тяжелого грузовика. И однажды по Елисейским Полям с грохотом проследовал огромный военный грузовик, в кабине которого виднелась тщедушная фигурка, утонувшая в слишком просторной голубой шинели…Жан Эшноз (р.
Первый роман неподражаемого Жана Эшноза, блестящего стилиста, лауреата Гонкуровской премии, одного из самых известных французских писателей современности, впервые выходит на русском языке. Признанный экспериментатор, достойный продолжатель лучших традиций «нового романа», Эшноз мастерски жонглирует самыми разными формами и жанрами, пародируя расхожие штампы «литературы массового потребления». Все эти черты, характерные для творчества мастера, отличают и «Гринвичский меридиан», виртуозно построенный на шпионской интриге с множеством сюжетных линий и неожиданных поворотов.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.