Полночь в кафе «Черный дрозд» - [30]

В доме…

А снаружи? Вдруг кто-то говорил со мной из сада, через окно?

Я быстро накинула короткий летний халатик, нацепила сандалии. Крадучись спустилась с крыльца и прошлась вокруг дома, пытаясь понять, не было ли здесь посторонних.

Небо золотилось в лучах восходящего солнца. На родительской кухне уже горел свет: они всегда рано просыпались. Если бы кто-то пробрался в сад, папа давно стоял бы тут, с ружьем.

А может, мама заходила? Нет, ерунда. Разбудивший меня голос был мелодичным и напевным, как у Белоснежки из мультика. А мамины интонации нельзя назвать напевными, даже когда она поет. Мама произносит слова резко и отрывисто, как будто раздает приказы, что неудивительно для человека, привыкшего всеми командовать.

Ступая по мокрой траве, я приблизилась к окну своей спальни, но не заметила там ничьих следов. Благоухающие розы и кусты самшита усеяны блестящими капельками росы, на покрывавшей клумбу мульче сияют нетронутые паутинки. Значит, никаких чужаков здесь не было, кроме разве что членистоногих.

Успокоившись, я помассировала шею, чтобы снять напряжение. Этот голос мне почудился. Других объяснений нет.

– Натали?

Подпрыгнув от неожиданности, я резко обернулась, занося над головой биту… и вздохнула с облегчением, увидев папу.

Он вскинул руки.

– Полегче, бейсболистка!

– Извини. – Я опустила биту. – Задумалась и не слышала, как ты подошел.

– Что с тобой?

Папа, уже успевший облачиться в светло-голубую рубашку и выглаженные брюки, выглядел свежим и бодрым: видимо, только что принял душ. Влажные волосы, казавшиеся в неярком утреннем свете почти черными, были аккуратно зачесаны назад. Скоро они высохнут, взлохматятся и закудрявятся.

– Меня разбудил какой-то шум, – объяснила я. – Хотела убедиться, что в саду никто не прячется.

Твой отец умирает.

Срывающимся голосом я добавила:

– Наверное, просто дурной сон.

Все время, пока я рыскала по дому и саду, меня не отпускало ощущение тревоги. Неужели папа умирает? Да нет, конечно! Не может быть! Я все нафантазировала.

– Тут только мои следы. – Я рассеянно указала на траву, украдкой рассматривая папу. С виду он такой же, как всегда. Никаких признаков болезни. Слава богу.

– Похоже, ты еще не оправилась от испуга. Надо было сразу позвать меня, а не гоняться по саду за привидениями.

Папа обнял меня за плечи и повел к дому. Я не стала сопротивляться.

В детстве мы очень много времени проводили вместе. Папа часто читал мне книжки. Уноситься вдвоем в удивительные миры, раскрывавшиеся на страницах, было нашим любимым занятием. Рядом с ним я всегда чувствовала себя в безопасности.

– Папочка, если я буду звать тебя каждый раз, когда увижу кошмар, ты совсем перестанешь высыпаться, – возразила я и тотчас прикусила язык. Это мои и только мои проблемы. Не надо никому их навязывать, особенно папе. Не стоит его волновать.

Папа остановился.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Ты и так очень много сделал для меня… и для Олли. Мы же оба понимаем: я должна научиться самостоятельно преодолевать трудности. И если ради этого придется гоняться за привидениями – что ж, так тому и быть.

Когда Мэтт умер, я устроилась в службу поддержки местного универмага. Работа, конечно, так себе, зато я могла выполнять ее удаленно, оставаясь дома с Олли, и получать кое-какие деньги. Основную нагрузку взял на себя папа.

Последние два года он помогал нам материально, а взамен просил лишь об одном: почаще с ним видеться. Приезжая в Монтгомери, он обязательно вез нас с Олли куда-нибудь пообедать или поужинать. Папа давал нам гораздо больше, чем мы ему.

Про маму мы за все это время ни разу не говорили. Я даже не уверена, знает ли она, как папа выручал нас после смерти Мэтта.

Скорее всего, нет.

– Просить о помощи – признак не слабости, а силы, Натали.

Он, как всегда, старался меня ободрить, чтобы я не очень переживала из-за своих неурядиц.

– Папочка, нельзя же постоянно тебя о чем-то просить. Я и так перед тобой в долгу.

– Ты мне ничего не должна, Нат. Я ведь от чистого сердца…

– Понимаю. И все же одного «спасибо» недостаточно.

Папа помолчал, размышляя над тем, что я сказала.

– Я придумал, как ты можешь меня отблагодарить.

Мы поднялись на крыльцо.

– Надеюсь, ты сейчас не про деньги, потому что у меня их нет. Разве что пластиковые монетки из игрушечной кассы Олли. Если ты имеешь в виду их, то пожалуйста. Только они немножко покусанные и помятые: у Олли режутся зубки. Сойдет?

Папа улыбнулся.

– Мне нужны не деньги.

– А что?

Ради него я была готова на все.

– То же, что и всегда. Время. Останься здесь хоть на полгода. Или на год. Не лишай себя возможности заново познакомиться с Уиклоу.

Ясно, почему папа об этом заговорил.

– Выходит, ты вчера слышал, как мы с мамой пререкались.

– Только глухой бы не услышал.

Меня так и подмывало объяснить, что ссора произошла по маминой вине, но я прикусила язык: не хотела по новой разозлиться.

– Так ты останешься?

Папа знал меня как облупленную и боялся, что я опять убегу. Оглянувшись на дом родителей, я заметила, что мама наблюдает за нами через окно кухни.

– Я не оправдываю Сили, но она вчера перенервничала, поэтому и сорвалась на тебе, – добавил папа. – Ей сейчас нелегко.