(музыкальная пауза)
А если совсем честно, я уходить боюсь. И даже не потому, что выжившие-то остались — я вот позавчера из окна видела, как кто-то костёр на площади жёг — а значит, анархия, право сильного, банды какие-нибудь, как в «Мэд Максе»… Это всё ерунда, может, когда-нибудь так и станет, только не сразу. Мне другое страшно. Я ведь не удержусь — пойду из дома в дом, туда, где родственники жили, друзья, Андрюшка… А там пусто всюду — только одежда комом во дворах валяется, как после охранников наших осталось. Потому что если бы хоть кто-нибудь из них уцелел… ну, меня же слышно, я же в эфире…
(музыкальная пауза)
Днём я сплю… ну, когда уснуть могу. Заливаю солярки в генератор, плэй-лист набиваю и ухожу в продакшн, у них там диван широкий, жёсткий, правда, и одеяло с подушкой есть, ребята иногда, если работы много, ночевать оставались… подушка до сих пор витькиным одеколоном пахнет… Вот. А ночью я всегда в эфире. Потому что мне кажется, ночами тем, кто выжил, страшнее всего, а значит, и работа моя им нужнее — музыка, да просто голос человеческий… Я, конечно, жуткую чушь болтаю, ну, а что делать? Это раньше всё с шести утра до полуночи расписано по минутам было: когда прогноз погоды, когда астропрогноз, когда новости, когда курсы валют… какие уж сейчас курсы! И рекламы нет — вот радость-то! Хотя я один раз целый час все ролики подряд, что в нашем компьютере были, крутила. Крутила и ревела: ничего ведь этого нету уже: ни банков, ни распродаж, автомобили — любых марок, прямо с ключами побросали, телевизоры мёртвые стоят… Пустой мир. Свободный. Чистый — даже трупы убирать не надо. Магазины от товаров ломятся, и денег с тебя требовать некому. Жить да жить. А я…
(музыкальная пауза)
А я всё ещё с вами, ребята, дорогие мои радиослушатели, уж не знаю, кто вы и сколько вас. Потому что можно, конечно, найти какую-нибудь роскошную квартиру, распахнутую настежь, натащить туда еды и воды из ближайшего супермаркета, свечи, книги, плеер… интересно, а портативные dvd на батарейках бывают?.. Только вот я не очень понимаю, зачем. Наверное, я всё-таки сошла с ума в ту полночь, потому что мне кажется, что ради того, чтобы просто голосом, просто музыкой сквозь эту нынешнюю страшную ватную ночную тишину прорываться, стоит спать на жёстком диване без простыни, приторное турецкое печенье и рыбные консервы из буфета лопать, оттирать руки от вонючей солярки влажными салфетками, и даже тихо плакать в подушку, от которой знакомым одеколоном пахнет, — стоит.
Да, и вот ещё что. Понимаете, я твёрдо знаю, что хотя бы один человек меня слышит — тот, кто на телевышке подливает топливо в аварийный генератор, иначе бы давным давно на нашей волне сплошной треск стоял. Я ведь одна, даже если очень сильно захочу, ничегошеньки не сделаю, обязательно второй нужен, там, далеко, незнакомый, и ему тоже зачем-то нужны и эти слова, и эта музыка… Наверное, кто-нибудь скажет, что мы с ним занимаемся ерундой, что нужно спасать цивилизацию, а не крутить дурацкие песенки, что вокруг столько дел… Но знаете, я совершенно не умею спасать цивилизацию. Я только могу постараться сделать так, чтобы тем, кто её спасает, было хоть немного светлее — особенно по ночам.
А сейчас…
(часовая отбивка)
…полночь — ноль ноль, ноль ноль. Стрелки на часах начинают отсчёт нового дня — шестьдесят второго дня новейшей эры. И я от всей души желаю, чтобы этот день был для вас удачным и радостным, а ночь — спокойной и ласковой!
(музыкальная пауза)
