Полководцы гражданской войны - [87]
Командиры разошлись. Щорс вышел из вагона. На августовском небе ярко горели звезды. Где-то рядом кто-то пел:
Николай Александрович подхватил песню:
Он пел грудным, теплым голосом, вкладывая в слова какой-то особый, значительный смысл, и хотел он этого или не хотел, но бодрая песня звучала сегодня трогательно и немного грустно.
На небо выходит солнце, отчетливо прорезывается лесок на горизонте. Заискрились кровли в деревне Белошица, зажглись, точно свечи, верхушки тополей, степь оживала, краски все ярче, гуще.
— Машину!
Николай Александрович ездит из части в часть, беседует с бойцами, говорит о значении Коростеньского плацдарма, говорило близкой помощи. Бодрое настроение начдива успокаивает, воодушевляет.
Он подъехал к курсантам:
— Побьем сегодня кулацких ублюдков, а завтра отправлю вас обратно в Житомир. Красной Армии нужны знающие командиры. — Щорс отослал машину, спустился в окоп. — Останусь с вами, сынки, посмотрю, как вы воюете за большевистскую правду. Вы понимаете, что такое большевистская правда? Вот моя жена скоро подарит мне сына или дочь. Как, по-вашему, будет мой сын или дочь жить при Петлюре? Или, скажем, что ждет тебя, Богатьгрчук, при Петлюре? Вернешься в деревню и будешь дальше батрачить на помещика? Или, скажем, Ужвий. Его невеста пишет ему, приезжай, любый, поскорее, житья не стало: по шестнадцать часов заставляют нас работать. Не будет у нас жизни под Петлюрой, волк он. А вот советская власть уничтожит волков, она даст землю Богатырчукам, сократит рабочий день всем Ужвиям, а наших детей наделит такой яркой судьбой, какая нам и во сне не снилась…
На горизонте показались петлюровцы. Близко, рядом с будкой железнодорожного обходчика, застрочил пулемет. Пули неслись к окопам второго батальона Богунского полка.
Щорс поднялся:
— Пойду погляжу, что делается у моих богунцев.
— Стреляют, товарищ начдив.
— На то и война, чтоб стреляли, — усмехнулся Николай Александрович. — Вы тут посидите смирненько, скоро вернусь.
Он направился в сторону железнодорожной будки. На пригорке росла сосна, ствол словно залит расплавленным золотом. Обойти пригорок — долго. Щорс решил перебраться через него ползком. И перебрался. Спустился в окоп к богунцам.
Перестрелка завязалась по всему фронту; со стороны Ушомирских болот била артиллерия; петлюровцы двинулись в сторону Белошиц, Коростеня…
— Пора! — крикнул Щорс и первым выскочил из окопа.
За ним — богунцы. Справа слышится раскатистое «ура» таращанцев, выходят из Поповичей новоградсеверцы…
Сияет солнце, в небе мечутся птичьи стаи, желтым дымком покрывается степь.
Вдруг замер Николай Александрович, покачнулся и боком повалился на землю…
Погиб начдив. Было ему от роду 24 года.
Большевики дивизии решили увезти тело Щорса в глубокий тыл, в Самару. Они знали, что в случае временного ухода наших частей Петлюра не преминет надругаться над прахом красного начдива, подобно тому как он это сделал с останками Боженко.
Архитекторы, создавая генеральный план, размещают здания вокруг объекта, который они считают основным. Так же поступают и историки, создавая биографии полководцев. Они размещают детали вокруг основного, самого удачного сражения, и в результате усердия историков каждый полководец закрепляется в памяти читателя слитно с той операцией, которую он провел наиболее эффектно: Орлов — Чесменский, Румянцев — Задунайский. Но будущий историк полководческой биографии Щорса не найдет на его боевом пути «основного объекта», ибо все операции, которые он провел, были одинаково эффектны. Будущий историк не назовет Щорса ни Злынковским, ни Седневским, ни Черниговским и в первую очередь потому, что всем им, большим и мелким операциям, было присуще что-то общее, чисто щорсовское. Все операции его одинаково тщательно подготовлены; из всех возможных тактических вариантов Щорс всегда осуществлял самый смелый, подчас даже самый дерзкий. Во всех операциях Щорс учитывал не столько соотношение штыков или артиллерийских дул, сколько весомость социальной правды, с которой шли в бой воюющие стороны. Щорс никогда не забывал, что и он и возглавляемые им воинские соединения рождены революцией и ею же уполномочены проложить путь в будущее. Отсюда энергия Щорса, его уверенность, его отвага: он вобрал в себя силу рабочего класса, того класса, который история призвала к власти. И эту энергию, эту веру, эту отвагу он. вызывал у всех своих соратников: они поверили, что велико и свято дело, которому с такой расточительной щедростью отдает себя их любимый командир.
Гайра Веселая
ВЛАДИМИР АЗИН
Молодой красивый военный в лихо сбитой на затылок папахе наблюдал за разгрузкой только что прибывшего с франта воинского эшелона. Ничто не ускользало от взгляда его живых внимательных глаз.
Он знал: эти люди только что пережили позор поражения, они бежали, не отступили, а именно бежали от белых, и вот они-то и должны стать ему самыми близкими товарищами — товарищами по оружию, из них он должен воспитать настоящих бойцов.
