Полковник - [31]
— Н-да… — сказал директор и посмотрел на зама, тот обратился к Драчуку, молча стоящему со скрещенными на груди руками. — А не могли бы вы несколько поподробнее осветить те главные предпосылки, которые, собственно, и необходимы для победы одной формы молекул над другой, какие все-таки можно сделать основные выводы из работы, проделанной вашей лабораторией?
— Ну-у… в основном это два вывода. Во-первых, предпосылка для победы одной формы над другой — это само наличие в системе делящихся капель. При отсутствии таковых эволюционный процесс, моделируемый нашей машиной, попросту останавливается. Это значит, что жизнь едва ли могла провести отсев молекул в океане, не разделенном заранее на эобионты органического вещества…
— То есть не начнется там, где ее нет, вы это хотите сказать?
— М-м-м… видите ли, уважаемый Глеб Максимович, мы — математики и привыкли иметь дело со строгими формулами, поэтому…
— Ладно, извините, что перебил, продолжайте.
— И второй вывод (я лично считаю: самый решающий) — система никогда не обеспечит победы одной из форм над другой в том случае, когда эобионт размножался без мутаций. Эволюция в таком случае замирает из-за недостаточного разнообразия потомков, то есть попросту одна форма молекул никогда не могла победить другую. В нашем случае в определенные моменты поле дисплея разбивалось на белых и черных, эволюционное развитие которых прекращалось. Сдвинуть такой процесс с мертвой точки, то есть заставить полностью победить — побелеть или почернеть экран, — удавалось, лишь попросив машину воспроизводить капли с ошибками…
— Так что можно сказать: жизнь — это ошибка природы.
— Видите ли, уважаемый Глеб Максимович… мы — математики…
— Шучу, шучу, извините, пожалуйста, и… знаете ли — все это интересно, да… и я думаю, — директор повернулся к своему заму, — на таком… э-э-э… строгом математическом уровне должно представлять несомненную ценность, как, Игорь Серафимович?
— Совершенно согласен с вами, Глеб Максимович.
— Ну а теперь мы — дальше знакомиться, извините. — И, пожав начиная с Драчука всем в лаборатории руки, директор и первый зам двинулись дальше.
Когда они шли по коридору мимо дверей лабораторий, директор читал вслух названия:
— Нуклеотиды… Аминокислоты… порфирины… клеточное ядро… мембраны… митохондрии… Игорь Серафимович, — обратился он к заму, — а все же сколько направлений работ в нашем Центре? У меня что-то уже в глазах рябит.
— Тридцать одно… если брать приоритетные, разумеется.
— Да-а-а… а это, где мы только что с вами побывали, куда отнести прикажете?
— Математиков-то? О-о-о… это, знаете ли, наука наук, но… что-то мне вдруг вспомнился сейчас один анекдот, рассказать?
— Будьте добры.
— Так вот, один инструктор парашютного спорта объясняет перед прыжком курсантам-новичкам, как им прыгать. «Прыгнешь, — говорит этот инструктор, — отсчитаешь десять секунд, дернешь за кольцо, парашют раскроется, и ты благополучно приземлишься. Все ясно?» Все. Но один новичок какой-то и задает ему вопрос: «А что будет, если не раскроется парашют?» — «Если парашют не раскроется, — объясняет инструктор дальше, — вы хватаете кольцо запасного парашюта, отсчитываете десять секунд, дергаете кольцо, парашют запасной раскрывается, и вы спокойно приземляетесь, все ясно?» — «А скажите, — опять тянет руку дотошный новичок, — а что будет, если десять секунд отсчитал, за кольцо дернул, а запасной тоже не раскрылся?» — «Ну, — инструктор отвечает, — тогда этот парашют мы спишем, он же никуда не годится…» Вам не кажется, Глеб Максимович, что логика этой лаборатории, где мы только что побывали, чем-то сродни инструкторской… из анекдота. То есть я что хочу сказать — можно ли с таким чисто рассудочным ощущением жизни пытаться проникнуть в ее тайны?
— Ну, есть… есть, конечно, что-то… не без этого… на то они и математики… Но меня-то, Игорь Серафимович, сейчас другое волнует: все-таки согласитесь, одно дело закономерности саморазвития жизни на уровне капли, чем занимаются наши друзья-математики, и совсем другое дело — на уровне клетки, ткани! А если взять весь организм в целом? Человека если взять! Ведь эти задачи в миллионы и миллионы раз будут посложнее… вот ведь о чем думать надо, а? Если, разумеется, подходить к делу серьезно. Это какие же сложные ЭВМ в перспективе иметь нам надо! А они и эти-то, что сейчас имеем, барахлят, вирусу какому-то своему подвержены, кстати, ведь до сих пор так и не обнаружена причина вируса, опять, значит, всё валить на Космос будут… Да-а… болеют, друг от друга заражаются…
— Да-да, уже почти как у людей. И если когда-нибудь удастся их замкнуть самих на себя, чтоб они наконец сами начали эволюционировать…
— Это еще зачем?
— Ну как же, как же… последняя философская парадигма — ведь логично предполагается, что на самом краю этой машинной эволюции все же ожидается какое-то крайнее усложнение, которое наконец-то и сможет ответить: «В чем же смысл всего этого, что называется жизнью».
— Ну, знаете, Игорь Серафимович, это все… как-то… не очень серьезно…
— Нет, отчего же…
— Нет, нет, давайте все же поближе, так сказать, к сегодняшним реалиям…
Юрий Александрович Тешкин родился в 1939 году в г. Ярославле. Жизнь его складывалась так, что пришлось поработать грузчиком и канавщиком, кочегаром и заготовителем ламинариевых водорослей, инструктором альпинизма и воспитателем в детприемнике, побывать в экспедициях в Уссурийском крае, Якутии, Казахстане, Заполярье, па Тянь-Шане и Урале. Сейчас он — инженер-геолог. Печататься начал в 1975 году. В нашем журнале выступает впервые.
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.