Полковник Кварич - [98]

Только две вещи – он может отомстить виновнику своей гибели, или же, если ему хватит храбрости, он может одним ударом положить конец своему существованию и своим скорбям.

Мистер Квест встал и подошел к двери. Там он остановился, обернулся и посмотрел на свой кабинет так, как будто прощался с ним. Затем со вздохом вышел. Добравшись до своего дома, он замешкался, не зная, входить или нет. Достигла ли новость ушей Белль? Если да, то как он посмотрит ей в глаза? Ее собственные руки, так сказать, тоже были не чисты, но, во всяком случае, за ней не числилось фиктивного брака, и ее неприязнь к нему никогда не была для него тайной. Ее принудили выйти за него замуж, и ни единого дня она не смотрела на него иначе, как с отвращением.

Поразмыслив, он повернулся и обошел дом, чтобы войти через сад. Шторы на французских окнах были задернуты, но вечер был сырым и ветреным, и сквозняк иногда поднимал край одной из них. Он словно вор подкрался к своему окну и заглянул внутрь. Гостиная была освещена, и в низком кресле у камина сидела Белль. Как обычно, она была во всем черном, и для мистера Квеста, который любил ее и знал, что он пришел попрощаться с ней, в эти мгновения она казалась ему еще красивее, чем когда-либо прежде.

На коленях у нее лежала открытая книга. Квест не без удивления заметил, что это Библия. Но она не читала ее. Опершись на руку подбородком с симпатичной ямочкой, она горящим взором смотрела перед собой, и даже оттуда, где он стоял, ему показалось, что он видит в них слезы. Она ничего не слышала. Он был уверен в этом по выражению ее лица. Она думала о своих собственных скорбях, а не о его позоре. Да, он войдет.

Глава XXXVI Конец игры

Мистер Квест вошел в дом через боковую дверь и, сняв шляпу и пальто, прошел в гостиную. До поезда у него оставалось еще полчаса.

– Почему ты такой бледный? – спросила Белль, подняв глаза.

– У меня был трудный день, – ответил он. – А что делала ты?

– Ничего особенного.

– Читала Библию, как я вижу.

– Откуда ты это знаешь? – спросила она, слегка покраснев, потому что, услышав, что он входит, она прикрыла книгу газетой. – Да, я читала Библию. Разве ты не знаешь, что, когда все остальное в жизни предает их, женщины обычно обращаются к религии?

– Или к спиртному, – добавил он, с оттенком застарелой горечи. – Ты видела мистера Косси в последнее время?

– Нет. Почему ты спрашиваешь об этом? Мне казалось, что мы договорились не касаться этой темы.

На самом деле, этой темы не касались с того момента, когда Эдвард покинул их дом.

– Ты знаешь, что мисс де ла Молль не выйдет за него замуж?

– Да, я знаю. Она не выйдет за него замуж, потому что ты заставил его отдать тебе закладные.

– За что ты должна сказать мне «спасибо». Разве ты не довольна?

– Мне теперь все равно. Я устала от страсти, греха и неудач. Так что мне теперь все безразлично.

– Похоже, мы оба достигли одной и той же цели, но разными путями.

– Ты? – произнесла она, поднимая глаза. – Во всяком случае, ты не устал от денег, иначе бы ты не поступил так, чтобы их получить.

– Я никогда не был жаден до денег ради них самих, – сказал Квест. – Я хотел их, чтобы быть богатым и, следовательно, уважаемым в обществе.

– И ты считаешь, что для этого все средства хороши?

– Да, я так и думал. Но больше я так не думаю.

– Сегодня вечером я плохо тебя понимаю, Уильям. Мне пора идти переодеться к ужину.

– Погоди. Я уйду через минуту.

– Уйдешь? Куда?

– Хочу сегодня вечером съездить в Лондон по одному делу.

– Вот как? А когда ты вернешься?

– Я пока не знаю, может, завтра. Кстати, Белль, – продолжил он, и его голос слегка дрогнул. – Скажи, ты всегда будешь думать обо мне так же плохо, как сейчас?

– Я? – растерялась она. – Кто я такая, чтобы судить тебя? Даже если ты плох, я еще хуже.

– Возможно, для нас обоих есть оправдания, – сказал он. – Возможно, в конце концов, такой вещи, как свободная воля, не существует и мы лишь пешки, движимые на шахматной доске высшей силой. Кто знает? Но я больше не буду тебя задерживать. До свидания, Белль.

– Да.

– Можно поцеловать тебя, прежде чем я уйду?

Она удивленно посмотрела на него. Ее первым побуждением было отказать. Он не целовал ее годами. Но что-то в его лице тронуло ее. Это всегда было утонченное, меланхоличное лицо, но этим вечером оно показалось ей почти неземным.

– Да, Уильям, если хочешь, – сказала она, – но мне непонятно, почему.

– Пусть мертвые хоронят своих мертвых, – туманно ответил он и, наклонившись, обнял ее нежную талию и, притянув к себе, поцеловал нежно, но без страсти, в лоб. – Спокойной ночи, – сказал он. – Наверно, я был не слишком хорошим мужем тебе. Спокойной ночи, – повторил он и ушел.

Придя в свою комнату, он на несколько мгновений бросился лицом вниз на кровать, и по судорожным содроганиям его спины сторонний наблюдатель почти наверняка решил бы, что он рыдает. Когда же он встал, на его лице не было ни слез, ни нежности. Напротив, лицо было суровым и хмурым, как у человека, замыслившего нечто ужасное. Подойдя к ящику стола, он отомкнул его и вынул небольшой револьвер Кольта. Тот был заряжен, но он извлек патроны и заменил новыми из жестяной коробки. Затем Квест спустился вниз, надел просторный плащ с высоким воротником и мягкую фетровую шляпу, поля которой он отвернул вниз, на лицо, положил револьвер в карман плаща и вышел из дома.