Полковник Кварич - [49]

Мистер Квест был человеком разумным. Наконец-то он понял, что существует лишь один способ усмирить дикого зверя – всегда держать его в страхе.

Глава XVIII «Что сердцу многих мило»

Время шло. Мистер Квест вернулся в Бойсингем дней десять назад. В таком жизнерадостном настроении Белль (мы больше не можем называть ее его женой) не видела его уже давно. И верно, ему казалось, будто он сбросил с себя десяток лет. Он принял великое и ужасное решение и, действуя в соответствии с ним, добился успеха и теперь знал: его злой гений, Тигрица, настолько напугана, что еще долгое время он может не опасаться ее преследований. Но с Белль его отношения оставались такими же натянутыми, как и раньше.

Теперь, когда читатель посвящен в секрет мистера Квеста, это, возможно, поможет ему понять очевидную странность его поведения в отношении его жены и Эдварда Косси. Да, Белль не знала всей степени вины своего мужа. Она не знала, что он ей не муж, зато она хорошо знала другое: что почти все ее небольшое состояние перешло к другой женщине, а женщина эта – невоспитанное, пошлое создание, что явствовало из одного из писем Эдит, случайно попавших ей в руки. Поэтому, даже попытайся он разоблачить ее амурные дела или хотя бы контролировать ее действия, она имела в руках эффективное оружие защиты, которым она могла бы нанести и нанесла бы ответный удар.

Такое положение вещей по необходимости вынуждало каждую сторону сохранять по отношению к другой вооруженный нейтралитет, пока каждая ожидала подходящую возможность заявить о свих правах. Нельзя сказать, что их цели были совершенно одинаковыми. Белль лишь хотела быть свободной от мужа, которого она никогда не любила, а теперь и вообще ненавидела той странной ненавистью, которую женщины иногда испытывают по отношению к тем, с кем они связаны узами законного брака, когда им случается в силу своей порочности или просто на свою беду влюбиться в кого-то еще. У него же, напротив, имелось желание отомстить ей, каковое даже более слабохарактерные мужчины порой испытывают по отношению к той, кто, сама являясь объектом его сильных чувств, ежедневно и ежечасно отталкивает его и платит за его любовь презрением и неверностью.

Он же всем сердцем любил ее. Во всей его горькой, одинокой жизни она была единственной, к кому тянулось его сердце. Правда, он силой вынудил ее выйти за него замуж, или, что примерно одно и то же, позволил это сделать ее вечно пьяному старому отцу. Но Квест любил ее и продолжать любить, а она насмехалась над ним, а перед лицом нелицеприятной правды о деньгах, ее деньгах, которые он заплатил другой женщине, правды, которую он был не в состоянии объяснить, разве что честно покаяться, что стало бы его гибелью, как и чем он мог ее в этом убедить, даже будь она готова его выслушать? Но ему было до обидного горько, что эту, единственную радость его жизни, у него отняли. Он потому с таким рвением бросился в погоню за богатством и положением, что отчасти имел законное право стремиться к этим вещам, а отчасти – чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, но, увы, тщетно.

Эти два призрака его жизни, жена-тигрица и красивая женщина, которая была его женой лишь номинально, постоянно появлялись бок о бок перед ним, марая красоту каждого вида и делая горькой сладость каждой радости. Но если в своих муках он жаждал отомстить Белль, которой он был омерзителен, то еще сильнее он жаждал отомстить Эдварду Косси, который, в известном смысле, по прихоти отнял у него ту единственную хорошую вещь, которая у него была. Его бесило, что этот человек, которого он во всех отношениях считал ниже себя, нанес ему такую травму, и он мечтал отплатить ему мерой за меру, сыграв на струнах его души; хотел нанести ему смертельный удар, точно такой же, как Косси нанес ему.

Мистер Квест был, вне всякого сомнения, дурной человек. Вся его жизнь была сплошным мошенничеством, он был эгоист и нечист на руку в своих махинациях и безжалостен, претворяя их в жизнь, но какова бы ни была мера его грехов, он не был обречен ждать другого мира, чтобы получить за них воздаяние. Ибо жизнь его была полна страданий, ощущавшихся им тем более остро по причине его проницательности и способностей его натуры. Пожалуй, самым острым из них было тошнотворное осознание того, что если бы не одна фатальная ошибка его юности, всего один неверный шаг, и он мог бы стать хорошим и даже великим человеком.

Однако сейчас, сбросив с себя часть этого бремени, он смог посвятить себя деланию денег и плетению паутины, которая должна была уничтожить его соперника, Эдварда Косси, и почти не думать о других своих заботах.

Между тем дела в замке шли очень благотворно для всех. Сквайр был счастлив, занимаясь улаживанием вопросов, связанных с передачей закладных, как будто это он ссудил кому-то тридцать тысяч фунтов, а не сам взял их в долг. «Великий» Джордж был счастлив поступлению наличности. Это позволяло ему посматривать на Джантера свысока и не без толики жалости, что было бальзамом для его измученной души, а также позволяло вести свои собственные многочисленные дела и не только. Ибо разве он не должен обустроить ферму у рва, тем более, что Михайлов день уже на носу?