Полковник Кварич - [48]

– Да, – заявила она со смехом, – и как замечательно я повеселилась благодаря этим семи тысячам!

– Ты вернулась и принялась вновь шантажировать меня, и мне ничего не оставалось, кроме как давать, давать, давать тебе деньги. За одиннадцать лет ты вытянула из меня более двадцати трех тысяч фунтов, и постоянно требуешь еще. Полагаю, ты согласишься, что это правдивое изложение дела. – Сказав это, он умолк.

– О, да, – сказала она, – я не намерена это оспаривать, но что из этого? Я твоя жена, а ты двоеженец. И если ты не будешь платить мне и дальше, я упеку тебя за решетку – и это все, старичок. Тебе от меня не избавиться, жадная ты скотина, – продолжила она, повышая голос и оскаливая крупные белые зубы. – Ты надеялся, что все будет шито-крыто, не так ли? Ты только что совершил небольшую ошибку в своей жизни, и я скажу тебе: ты еще о ней пожалеешь. Я покажу тебе, что значит оставлять законную жену голодной, пока ты сам живешь с другой женщиной в довольстве и роскоши. Тебе не выкрутиться, даже не надейся. Я могу погубить тебя, если захочу. Предположим, я пойду к магистрату и попрошу ордер? Что ты сделаешь, чтобы заставить меня замолчать?

Внезапно это фурия умолкла, как будто ее застрелили, а на ее свирепом лице возникла гримаса ужаса, что неудивительно. Мистер Квест, который до этого сидел и, прикрыв глаза рукой, слушал ее, вскочил, и лицо его напоминало дьявольский лик, пылая изнутри едва сдерживаемой яростью. На каминной полке лежал острый тибетский нож, подаренный Тигрице одним из ее путешествующих поклонников. Это было зловещего вида оружие, острое, как бритва. Схватив его, Квест зажал его в правой руке и теперь приближался к ней, пока она томно лежала на диване.

– Если ты издашь хотя бы звук, я тебя убью, – процедил он сквозь зубы.

В первые мгновения миссис д, Обинь парализовал ужас, ибо, как и большинство задир, мужчин или женщин, она была труслива, однако звук его голоса вывел ее из оцепенения. С ее губ сорвалась первая нота пронзительного визга, но уже в следующий миг Квест прыгнул на нее и, приставив острый нож ей к горлу, уколол ее.

– Молчи, – прошипел он, – или я тебя убью.

Она тотчас умолкла и застыла на месте, лишь лицо ее подрагивало, а глаза горели ужасом.

– А теперь послушай, – продолжил Квест все тем же хриплым голосом. – Ты, дьявол во плоти, ты только что спросила меня, каким образом я надеялся заткнуть тебе рот? Я скажу тебе, каким: я могу заткнуть тебе рот, по самую рукоятку вогнав нож тебе в горло. – И он вновь уколол ее острием ножа. – Это означало бы убийство, – продолжил он, – но мне наплевать. Ты и тебе подобные не сделали мою жизнь настолько приятной, чтобы мне за нее цепляться. А теперь послушай. Я дам тебе двести пятьдесят фунтов, которые я принес, и ты будешь получать двести пятьдесят в год. Но если ты когда-нибудь вновь попытаешься вымогать больше, или же посмеешь навредить мне, распространяя обо мне грязные слухи, или посредством судебного преследования, или же иным образом, клянусь Всевышним, я убью тебя. Возможно, потом мне придется убить себя… но мне все равно, если я убью тебя первой. Ты меня поняла? Тигрица, как ты себя называешь. Если я буду вынужден выследить тебя, как это делают, охотясь на тигров, я приду и убью тебя. Ты довела меня до этого, и, клянусь небесами, я это сделаю! А теперь скажи мне, что ты меня поняла, иначе я могу передумать и сделаю это прямо сейчас. – И он вновь уколол ее ножом.

Она скатилась с дивана на пол и осталась лежать там, корчась от ужаса. В тени стола ее длинное гибкое тело в желтом платье с черной отделкой было больше похоже на тело тигрицы, у которой она позаимствовала свое прозвище, чем на тело человека.

– Пощади меня, – прохрипела она, – пощади меня, я не хочу умирать. Клянусь, я никогда больше не стану приставать к тебе.

– Мне не нужно твоих клятв, женщина, – сурово ответил Квест, склонившись над ней с ножом. – Ты привыкла лгать еще с юности, и останешься лгуньей до самого конца. Тебе понятно, что я сказал?

– Да, да, я понимаю. И убери этот нож, я не могу его видеть! Меня тошнит.

– Хорошо, тогда вставай.

Она попыталась подняться, но колени ее подкосились, и она села на пол.

– А теперь, – сказал мистер Квест, возвращая нож на каминную доску, – вот твои деньги. – И он швырнул ей на колени сумку с банкнотами и золотыми монетами, в которую она тотчас жадно и почти автоматически вцепилась. – Двести пятьдесят фунтов будут выплачиваться первого января каждого года, и ни фартингом больше. Даже не надейся. Помни, что я сказал тебе: попробуй только навредить мне словом или делом – и ты мертва. Я запрещаю тебе даже писать мне. А теперь можешь катиться к дьяволу. – И, не сказав больше ни единого слова, он взял шляпу и зонтик, подошел к двери, отпер ее и вышел, оставив Тигрицу сидеть на полу, скорчившись.

– Если ты издашь хотя бы звук, я тебя убью

Так она просидела еще около получаса с мешком денег в руке. Затем дрожа всем телом и с перекошенным от ярости лицом, кое-как поднялась на ноги.

– Тьфу, – сказала она, – я слаба, как кошка. Я думала, он меня пришьет в этот раз, и он точно бы это сделал, это раз плюнуть. Он нашел мое слабое место. Я не хочу умирать. Что угодно, только не это. Лучше потерять деньги, чем сыграть в ящик. К тому же, если я настучу на него, его упекут в тюряжку. И тогда плакали мои денежки, я не смогу стрясти с него ни фартинга, а когда он выйдет… он рассчитается со мной. – И она, потеряв самообладание, потрясла в воздухе кулаком и разразилась потоком таких вульгарных ругательств, какие мы не станем здесь повторять.