Полковник Горин - [25]

— Для нас она одна — оценка на инспекции.

— Ради лучшей выучки войск можно рискнуть высокой оценкой. Временно.

Горин пристально посмотрел на Герасимова, а тому показалось, что комдив упрекнул его в чрезмерной осторожности. Генерал глубоко затянулся, маленькой рукой отмахнул дым и взглянул на Горина. Нет, в глазах Михаила Сергеевича была лишь озабоченность: понимает, чем рискует.

— Намерения Амбаровского не совпадают с вашими, Михаил Сергеевич.

«А как ваше мнение?» — хотелось спросить Горину, но он воздержался, чтобы не поставить генерала в затруднительное положение: за спиной Амбаровского он не станет высказывать иную точку зрения. А Михаилу Сергеевичу хотелось, чтоб там, у себя в штабе, Герасимов поддержал дивизию, и он решился подкупить его откровенностью.

— Прервать начатое, Дмитрий Васильевич, — обидеть людей. Многие увлеклись новинкой, особенно Берчук, кое-что уже найдено. Не вижу, как можно объяснить этот, в сущности, запрет.

— Необходимостью постоянно держать войска в высокой боевой готовности.

— Именно ради этого они и взвалили на себя дополнительные хлопоты, — нетерпеливо возразил Михаил Сергеевич.

Герасимов не нашел убедительного ответа и упрекнул:

— Хотя бы предупредили, посоветовались… Нельзя же начинать такое серьезное дело кустарным образом.

— Раньше времени не хотелось, побоялись шумихи. Помните, как с программированным обучением получилось, забежали на десятилетие вперед, а скорый результат не получился, начали смотреть на нас, как на неудачников.

— Так-то оно так, но сразу на два крупных дела командир не пойдет.

— Благословите на одно.

— Не знаю. Накануне приезда инспекции…

Горин помолчал. Обстоятельства складывались так, что начатое надо было сначала защитить перед своими. Чтобы облегчить задачу, ответственность решил взять на себя.

— Дмитрий Васильевич, разрешите за свои действия перед инспекцией отвечать самому?

— Не уверен, что генерал Амбаровский, особенно сейчас, согласится с вашей просьбой. — И тоном, в котором слышалось доброе предостережение, спросил: — Михаил Сергеевич, а не преувеличиваете ли вы интерес к новшеству у своих подчиненных? У нас есть несколько писем и от людей, уважающих вас, в которых ваша затея называется опасной.

— В некоторой степени, поскольку нужно приучать к опасности. С ней нетрудно нарваться на строгое взыскание, если случится беда.

— Не учитывать такие настроения тоже нельзя. Тем более накануне инспекции. А может быть, Михаил Сергеевич, пока чуть сбавить размах? Временно.

— Инспектировать могут и не нас. Округ большой. Потом инспекция — не последнее очень важное мероприятие. Подойдет другое и…

— Что же доложить командиру? — спросил генерал, давая понять, что от помощи дивизии он не отказывается, но возможности сейчас у него небольшие.

— Инспекцию сдадим не хуже других дивизий.

— Лучшую дивизию согласны в один ряд со всеми? Амбаровский на это не пойдет. Ждите его к себе. — Генерал помедлил и протянул к фуражке сухую, отвыкшую от тяжестей руку.

— Может быть, поужинаете у меня?

— Нет, тороплюсь. Завтра утром надо быть в штабе округа.

10

Завидев в проходе командира дивизии, Знобин встал и пригласил его к себе. В том же ряду сидели Лариса Константиновна и Сердич. Горин поклонился им и сел рядом со Знобиным.

— Эту пару, — замполит кивнул вправо, — я пригласил на генеральную репетицию с некоторым умыслом. Прошу вашего содействия.

— Догадываюсь. Если смогу, пожалуйста.

Подошел начальник Дома офицеров, худенький, озабоченный, и подал программу концерта.

— А почему исключили стихи Забродина? — пробежав программу, спросил Горин.

— Рядом с Маяковским… неудобно, — замялся тот. — Величины несоразмеримые.

— А как отнесся к этому исполнитель?

— Ему объяснили: Забродин недостаточно последователен, чтобы его популяризировать.

— А не получится так: вы лишите солдата возможности прочитать стихи Забродина, а он от обиды возьмет да станет по стойке «смирно» и по-забродински с завыванием прочитает Маяковского?

Начальник Дома офицеров взглянул на Знобина, прося поддержки. Тот в усмешке прищурил глаза: свое мнение отстаивай сам. Пока офицер собирался с ответом, Горин предложил:

— Давайте все же послушаем этого Кудинова.

Обрадовавшись, что разрешено читать обоих поэтов, Кудинов провел под ремнем пальцами, расправляя невидимые складки, и густым баском начал читать «Во весь голос», а потом стихотворение Забродина «Призыв». Когда солдат кончил, Горин задержал его:

— Не уходите. Хочу спросить вас: вы любите Забродина?

— Да.

— Почему же взяли не лучшее его стихотворение?

— Понравилось…

— Но после поэмы «Во весь голос» оно представляет любимого вами поэта не слишком выгодно.

— Можно «Верность», — подумав, ответил Кудинов.

— Послушаем? — обратился Горин к Знобину.

Солдат прочитал стихотворение, не жалея голоса. Теперь возразил уже Знобин.

— Не кажется ли вам, боец Кудинов, что в этих виршах много от Я-бродина?

— Вроде есть. Только в поэтическом «я» мысли многих.

— Не в каждом. Нередко только приятелей, друзей — небольшой группки. А войну выигрывают не один-два героя, а миллионы. На них должны работать и поэт и чтец. Понятна задача? Поищите еще что-нибудь. Или прочитайте Семена Гудзенко. Отличный фронтовой поэт.